Болты в томате. Правдивые рассказы

В сухом доке наша «погранцовая» посудина стояла на стапелях рядом с тихофлотским боевым кораблем. Мы своей плюгавой мачтой едва доставали до его мостика. Там народу служило в десять раз больше, чем на нашем «парахете». Это ж – гигант! Кто будет спорить? Но как выяснилось очень скоро, всю эту громаду держала в руках небольшая диаспора грузинских матросов. Держала настолько крепко, что ее побаивались даже их дежурные офицеры. И когда на наших глазах эти спесивые грузины обидели своего молодого сослуживца, сорвав с него бескозырку и запулив ее к нам на борт, их дежурный офицер предусмотрительно ретировался в недра этого тихоокеанского монстра и до самого конца конфликта не показывался. Молодой краснофлотец прибежал к нам за своим головным убором и заявил, что обратно на свой корабль не пойдет – боится. У нас дежурным тогда стоял стармех, старший лейтенант Титов, приятель Сани Нехорошева – разочаровавшийся в службе интеллигент. Да и то сказать – питерский, из академии, женатый на дочке адмирала, которая каждую навигацию улетала в свой Ленингард к папочке на полгода. Что он и как – на нашем корабле? Но он терпел. Только перед Саней Нехорошевым открывался в дружеской беседе. Так вот, этот интеллигент, когда нависла угроза конфликта и на нас поперли дружной толпой все эти тихоокеанские абреки, – «А ну давай нашего обратно! Мы еще с ним не договорили!» – Титов позвонил Вене, и тот сказал действовать по обстановке. И Титов стал действовать. Он открыл ружкомнату, вооружил нас всех «Калашами», приказал взять по магазину и построиться. Мы – вышли и стали шеренгой. Перед нами собрался «цвет» грузинской молодежи тихоокеанского флота: кто в трениках и кедах, кто в тапочках и трусах, в цветастых гавайских рубахах и заморских футболках – и все с бакенбардами! «С бакенбардами брюнет…»

Так началось противостояние Комитета госбезопасности в нашем лице и Министерства обороны и Тихоокеанского флота в лице разгулявшихся хулиганов. В нашем вооруженном ряду стоял кок, матрос Караваев – естественно, без оружия, в рабочей робе, но как всегда готовый душить всех подряд. Может быть, именно его решительная готовность смутила смутьянов, и они отступили перед его мало кому понятной радостной улыбкой, – ведь наши автоматы на них не производили особого впечатления, и они продолжали кричать. Но постепенно улыбка Караваева стала давить на психику врага, и на него обратились взоры каждого из них:

– Это кто такой? Тебе чего надо? Эй! Ты кто? Дебил?

Но Володя Караваев не реагировал, – он уже радостно ловил ноздрями предстоящую забаву – побоище! И «тихоокеанские» грузины не сразу, но все-таки почувствовали в его улыбке недоброе предзнаменование, и пыл их заметно поубавился:

– Ладно… Ладно… Все нормально, друг… Мы только за своим матросом… Отдайте и мы уйдем… Да уберите вы его! Что вы смотрите? Это же псих!

Но Караваев психом не был, и мы не собирались его убирать. И тогда вся эта разношерстая голытьба ворчливо по-грузински отступила. Володя Караваев дернулся последовать к ним на борт, но стармех, старший лейтенант Титов остановил порыв нашего кока:

– Это лишнее, Володя…

Таким образом, Госбезопасность СССР одержала свою очередную сокрушительную победу. Их матроса мы в обиду не дали. А тут и Веня подоспел вместе с флотским командиром, капитаном первого ранга, и сходу побежал на их корабль – порядок наводить. В общем, сообща они урезонили абреков…

А из-за чего весь сыр-бор вышел? А вот из-за чего: их матросик только что из «учебки» прибыл, с Черного моря, и на бескозырке у него значилось «Черноморский флот», а это дико не понравилось «абрекам». Только-то и всего! Но мы-то понимали, что дело не в этом, и это лишь предлог. Но… в чужой монастырь со своим уставом… Короче, дальше они там разбирались сами. Вот так!

* * *

Притащили мы евражку на корабль и устроили ему среди флажков живой уголок и зверинец в рубке сигнальщиков, но там ему не понравилось. Ему не понравилось бы нигде. Он даже есть отказывался, хотя Володя Караваев самые вкусные морковки ему пробовал. Нет, он не брал, – у него между глаз, как у бульдога, стояла глубокая и строгая мысль. А когда мы вышли в море, но еще недалеко, в береговой видимости, евражка прыгнул за борт и поплыл домой. В этом его мысль и заключалась. Вечер был, но мы разглядели плавники – то ли акульи, то ли касаток. И комендор Чубуков не дал себя уговаривать, – сам расчехлил пулемет, вставил ленту и открыл огонь по хищным рыбам, прикрывая отход евражки.

Капитан второго ранга Веня Барков был в бешенстве:

– Блядь! Кто команду дал?

А когда узнал, в чем дело, стал маневрировать кораблем так, чтобы Чубукову было стрелять удобнее. Вот такой командир…

13. Гирокомпас

Еще одно приключение случилось, когда мы шли на Командорские острова.