"Болваны"

Птицын весело рассмеялся: он внезапно обнаружил, что Миша так сильно хочет, что это было прямо-таки написано на его угрюмом, колючем лице.

Птицын поискал глазами блондинку: та бесследно исчезла.

6.

- Ты можешь представить меня в прошлой жизни? Каким я был?

Птицын развалился на диване, задрав ноги кверху, в то время как Лунин сидел на кресле перед журнальным столиком с листом ватмана, правый угол которого удерживала массивная пепельница, а левый - чашка с чаем, и пытался схватить лицо Птицына. Он сделал карандашом несколько точных линий: кажется, круглый затылок и длинная шея вышли похоже. Но профиль: нос с загнутым кончиком и борода, скрадывающая упрямую челюсть, скорей напоминали античного человека, - профиль не получался. В Птицыне античность не ночевала. Презрительная оттопыренная нижняя губа - что-то брезгливое и брюзгливое. Кончики верхней опущены: всегдашний пессимизм. Глубокая ушная раковина. Резкая скула возле глаза, а щека круглая. Несообразное лицо!

Лунин думал над портретом, накладывая тени осторожными штрихами, и между делом отвечал на птицынские вопросы.

- Ну... Ты был высокого роста... с черными глазами...

- Черными? Едва ли... Голубые... - серьезно возразил Птицын.

- Узкие плечи... - продолжал Лунин. - Но, в общем, ты был изящный... Тебя любили женщины... (Птицын горько усмехнулся.) Жил во Франции...

- В каком веке?

- В шестнадцатом. Знал Генриха IV. Он тебе не нравился: он почти никогда не мылся и вонял козлом. Об этом ему даже Маргарита Наваррская говорила.

- Это Дюма пишет? - заинтересовался Птицын.

- Нет, Стефан Цвейг, а может, где-то еще прочитал... Не помню... (Лунин заштриховывал крылья носа: они выходили слишком узкими, гораздо уже, чем есть на самом деле.) Это была борьба католиков и протестантов. Тебя она совсем не интересовала: ты и тогда не понимал, зачем они друг друга режут. Ты жил в замке недалеко от Парижа. Нет... Пожалуй, нет... В Северной Франции... Где-то на границе с Нормандией... Да!.. Замок был окружен лесами. Вдалеке море... Какое там море? Северное!

-- Мне видится иначе. Никаких лесов. Наоборот, голая холодная равнина тянется на много километров... жухлая трава... Кругом гуляют ветры... А в центре - башни замка. Вдалеке черно-серое море. Ну и кем же я был, по-твоему?

- Ты был графом, - лениво отвечал Лунин. - Бывал при дворе... правда, редко. Вообще, ты приехал во Францию, когда тебе было около сорока... Сорок два, может быть...

- Графом, это заманчиво... Только как бы я не служил камердинером или слугой в этом самом замке... Ну, дальше... Откуда я взялся? - Птицын все больше оживлялся.

- Где ты мог родиться? - переспросил Лунин. - В Африке? Не похоже. В Америке? Ну уж нет... Где-то на Востоке...

- В Индии?

- Нет. В Персии. Вот именно - в Персии! - Лунин стер ластиком линию у виска; она должна была быть резче и угол острее.

- Почему в Персии?

- Потому что там жили твои родители. Отец поехал туда с дипломатической миссией на несколько лет, но осел там по каким-то причинам...

- Из-за моей болезни?

- Возможно! Или потому что умерла твоя мать... Отец тоже вскоре умер... от желтой лихорадки. В Персии тогда была эпидемия. Умер он, когда тебе было... четырнадцать... Да, четырнадцать... с хвостиком...

- В подростковом возрасте?! - усмехнулся Птицын.

Лунину, кажется, кое-как удалось состыковать резкие скулы Птицына с мягкими овалами щек.

- Ты выжил, - продолжал Лунин, пропустив мимо ушей замечание Птицына, - чудом... Правда, после желтой лихорадки у тебя изменился цвет лица... стал чуть-чуть желтоватым, точнее пергаментным...

- Как у мертвеца! - хмыкнул Птицын.

- Это, впрочем, придавало тебе загадочность в глазах дам... Особенно белки глаз с желтизной...

- И бельма! - добавил Птицын.

- Отец оставил тебе в наследство, - невозмутимо продолжал Лунин, - дом в Париже и замок в Нормандии... Когда ты приехал в Париж, ходили слухи, что ты колдун, занимаешься черной магией...

- Я их сам распространял?

- Едва ли. Тогда это было опасно. Шли процессы над ведьмами. Их сжигали целыми селениями. Но слухи о тебе, надо сказать, имели под собой почву... Из Персии ты отправился в Париж лет в двадцать... на корабле... Разыгралась страшная буря.

- "Робинзон Крузо", - неутомимо комментировал Птицын.

- На лодке с несколькими смельчаками, которые тоже спаслись вместе с тобой, ты попал в Китай, потом в Японию...

- В Китае разве есть море? - усомнился Птицын.

- Китайское! - с возмущением воскликнул Лунин.

Птицын сбросил ноги со стены, уселся на диване, согнулся от смеха.