Бомарше

Труднее всего приходилось представителям средних классов: небогатые крестьяне, жившие за счет урожая со своих клочков земли, скромные ремесленники, не имевшие влиятельных связей, старики, сводившие концы с концами благодаря помощи детей и внуков, — все они не имели возможности покинуть свою страну и были вынуждены делать вид, что подчиняются ее законам. Официально они отреклись от религии предков и образовали сословие «новообращенных», получивших от католицизма некоторые административные права. В глубине же души эти «новообращенные» сохранили преданность своей прежней вере, продолжали тайно соблюдать свои религиозные обряды и тайком ходили на собрания, на которых под руководством гонимых законом пасторов читали Библию, распевали псалмы и совершали богослужения в честь тайной вечери.

Находясь под строгим надзором полиции, эти чужаки в собственной стране подвергались настоящим гонениям: им было запрещено большинство профессий, а их браки, если они отказывались получать на них благословение католического священника, признавались недействительными, из-за чего их дети считались незаконнорожденными и лишались права на наследство.

В некоторых районах Франции сохранились довольно многочисленные гугенотские общины, например, в Онисе, Сентонже, окрестностях Монтобана, на части территории Пуату и в ряде мест Дофинэ; особенно много гугенотов проживало в Севеннах, где в 1702 году вспыхнуло легендарное восстание камизаров. Почему-то гораздо реже вспоминают еще об одной общине, не менее отчаянно отстаивавшей свою веру: она находилась в Бри, в епископстве Mo, где местный епископ Боссюэ яростно обрушивался на гугенотов, призывая на помощь все свое красноречие.

Так вот, в маленьком городке Лизи-сюр-Урк на самой границе Бри проживало скромное семейство часовщиков, исповедовавших кальвинизм, это было семейство Карон. В 1694 году один из этих часовщиков по имени Даниель Карон женился на Марии Фортен. Пастор-гугенот благословил этот брак молитвой и записал имена новобрачных в маленькую тетрадку, обернутую в пергаментную бумагу, через несколько лет в той же самой тетрадке значились имена четырнадцати детей, родившихся от этого союза, заключенного вопреки королевскому указу. Большинство из этих четырнадцати детей умерло в младенчестве, а среди оставшихся в живых особый интерес представляет для нас четвертый ребенок в семье — сын Андре Шарль Карон, появившийся на свет 26 апреля 1698 года.

По всей видимости, этот Карон поддерживал какие-то отношения с родственниками, либо ставшими католиками, либо прикидывавшимися ими, среди которых были секретарь короля, один из директоров Индийской компании и капитан гренадеров, награжденный Крестом Святого Людовика. Возможно, благодаря этому капитану у Андре Карона пробудился интерес к военной службе. Известно, что еще мальчиком Андре Шарль поступил на службу в драгунский полк Рошпьера под именем Карона д’Айи, но прослужил там совсем недолго, 5 февраля 1721 года он вышел в отставку и обосновался в Париже, где начал обучаться ремеслу часовщика.

Интересно, что часовое дело оказалось весьма тесно связанным с французской литературой XVIII века. То, что Вольтер вложил часть своего состояния в дело женевских часовщиков, к литературе отношения не имело, к ней имело отношение то, что в 1712 году в семье одного из этих часовщиков появился на свет величайший франкоязычный писатель и духовный отец Великой французской революции Жан Жак Руссо. Правда, сам он не пошел по стопам отца, тогда как в семье Карон дело обстояло иначе: не только Андре Шарль стал известным часовщиком, но и его сын, будущий Бомарше, вначале прославился тем, что усовершенствовал карманные часы.

Во времена Регентства, чтобы заниматься часовым делом, мало было иметь хорошее зрение, ловкие пальцы, склонность к механике и художественный вкус, кроме всего прочего следовало быть католиком, поскольку гугенотам этот род деятельности не дозволялся. Таково было первое препятствие, с которым пришлось столкнуться отставному драгуну Андре Шарлю Карону.

Без всяких колебаний он принял решение поменять веру и месяц спустя после прибытия в Париж торжественно отрекся от кальвинизма. До наших дней сохранился документ, выданный Карону архиепископом Парижским кардиналом де Ноаем, после того как Андре Шарль собственноручно написал следующее заявление:

«7 марта 1721 года я публично отрекся от кальвинистской ереси в церкви Новых католиков в Париже.

Подпись: Андре Шарль Карон».

И все же протестантские корни Карона давали себя знать: Андре Шарлю всегда был свойствен дух оппозиционерства и пристальный интерес к проблемам гугенотов. Правда, эта симпатия к бывшим единоверцам не мешала ему вести себя, как подобает благоверному католику, придерживающемуся строгих моральных принципов.

Андре Шарль Карон был незаурядной личностью: умный, образованный, интересующийся наукой, этот самоучка обладал удивительным чувством языка, его письма, столь типичные для сентиментального XVIII века, до сих пор поражают изяществом стиля и занимательностью сюжета.