Бомарше

Пришли новости из Испании: возможно, они тоже наложили отпечаток на декорации «Цирюльника». Зять Бомарше архитектор Гильбер умер от алкоголизма, и эту смерть никто не стал оплакивать. Вдова его вторично вышла замуж за одного из своих испанских друзей, некого г-на Сальседо, который очень скоро исчез из ее жизни, оставив без гроша. Г-жа Сальседо вернулась в Париж и привезла с собой сына и дочь — детей Гильбера, носивших почему-то фамилию Сальседо. Видимо, отчим успел их усыновить. Со свойственным ему великодушием Бомарше взял на содержание сестру и племянников; девочку он вскоре определил в пансион при женском монастыре Святого креста в Руа, в Пикардии. Не исключено, что бывшая невеста Клавихо — покинутая им Лизетта была в той же компании, но к этому моменту след ее в истории затерялся, что кажется нам несколько странным.

«Я хотел бы, чтобы все, кто меня окружает, были счастливы», — любил повторять Бомарше, и частично это желание воплощалось в жизнь. Жано де Мирон по его рекомендации получил должность секретаря у принца де Конти, а его жена, по словам Жюли, делала все, чтобы «ее катающийся как сыр в масле, изнеженный, зацелованный, находившийся у нее под пятой (но не рогатый) муженек был доволен жизнью». В этом описании без труда узнается стиль «Цирюльника», к созданию которого Жюли бесспорно приложила руку.

Семейство Лепин, обосновавшееся в старой часовой лавке Каронов на улице Сен-Дени, процветало; зять Бомарше прославил свое имя и пользовался заслуженным авторитетом в цехе часовщиков.

Этот период относительного затишья — тучи, правда, уже начали сгущаться на горизонте — был омрачен печальным событием: 17 октября 1772 года умер маленький Огюстен. Бомарше горько оплакивал сына, то единственное, что оставалось у него от короткого брака с Женевьевой Уотблед — вдовой Левек. Но ему не свойственно было долго горевать, и он вполне мог повторить вслед за Монтескье, когда-то сказавшим: «Учение было для меня первейшим лекарством от жизненных невзгод; не было ни одного огорчения, которое не рассеялось бы после часа чтения». Литературное творчество, рожденные им мечты о славе, а также удовольствие, которое, по всей видимости, получал этот любитель наслаждений, когда писал пьесы, заставляли его забыть все неприятности и залечивали любые раны, нанесенные судьбой.

Сударыни, если наши шутки
Нанесли урон вашей стыдливости,
Не будьте слишком строги
И простите нам этот грех.

Дамы с удовольствием откликались на этот легкомысленный призыв; если их стыдливость и была задета, они никак этого не показывали. Из многочисленных амурных похождений Бомарше нам известны только несколько. В частности мы знаем, что крошка Долиньи, исполнительница роли Евгении, а позже Розины, не осталась равнодушной к чарам их создателя.

В 1773 году одно из его любовных приключений получило огласку. Примерно за год до этого Бомарше стал любовником актрисы Театра итальянской комедии мадемуазель Менар. Эта связь, скрепленная скорее чувственностью, нежели глубоким чувством, видимо, была продиктована также и практическими интересами: с помощью любовницы Бомарше рассчитывал протолкнуть на сцену этого театра своего «Севильского цирюльника» в виде комической оперы. По иронии судьбы эта любовная связь, наоборот, стала причиной того, что постановка «Цирюльника» была отложена на долгие годы.

Начало же было обнадеживающим: считая свою комедию вполне готовой к выходу на сцену, Бомарше принес ее в «Комеди Франсез», где увидели свет его первые творения.

3 января 1773 года автора уведомили о том, что пьеса принята к постановке, что репетиции начнутся в ближайшее время, а премьера назначена на масленицу. Комиссия по цензуре поручила дать заключение о тексте пьесы журналисту Марену; этот человек, призванный сыграть значительную роль в жизни Бомарше, был также цензором «Евгении», и его замечания имели вполне объективный характер. Потребовав сделать кое-какие исправления, 13 февраля 1773 года Марен дал добро на постановку «Севильского цирюльника».

Увы! Всего за два дня до этого судьба Бомарше сделала крутой поворот, и Пьер Огюстен, отнюдь не по своей воле, оказался в критической ситуации: на карту было поставлено его доброе имя.

Глава 19 ССОРА С ГЕРЦОГОМ ДЕ ШОНОМ (1773)

Среди знакомых, которых Бомарше завел в кругу высшей аристократии, герцог и пэр де Шон занимал особое место. Весьма занятной личностью был этот представитель младшей ветви дома де Люинов, ведшего свой род от брата коннетабля Людовика XIII. Сын герцога де Шона, ученого и члена Академии наук, и девицы Бонье де Моссон, дочери знаменитого казначея Лангедока, он унаследовал от матери вместе с внушающим уважение количеством миллионов способность постоянно создавать вокруг себя хаос и неразбериху.