Бомарше

Герцога де Шона, которому не удалось опровергнуть обвинения в свой адрес, 19 февраля 1773 года заключили в Венсенский замок согласно «летр де каше». Пьеру Огюстену суд маршалов объявил, что домашний арест с него снят и ему возвращается полная свобода.

Из осторожности и любви делать все как следует Бомарше, прежде чем возобновить обычную жизнь, отправился к герцогу де Лаврильеру, чтобы заручиться его согласием на снятие домашнего ареста. Но министра не оказалось дома, и Бомарше, оставив ему записку, поехал к Сартину. Начальник полиции заверил своего посетителя, что тот совершенно свободен.

Однако у герцога де Лаврильера было совсем иное мнение на сей счет. Этот потомок рода Фелипо в течение пятидесяти двух лет занимал министерские посты — министра без портфеля, министра по делам протестантов и, наконец, министра королевского двора. Более чем полувековая карьера этого человека была отмечена лишь недостойной и мелочной суетой: притеснения и преследования гугенотов стали прекрасной подготовкой к той задаче, которую он выполнял потом всю оставшуюся жизнь. Задачей этой было извещать коллег о том, что они впали в немилость: вначале был Машо, потом Шуазель, скоро наступит черед д’Эгийона, Мопу и Терре и, наконец, перед тем как самому предстать перед Богом, он принесет эту весть Тюрго. Таков далеко не полный список великих царедворцев, которых Лаврильер отправил в отставку, тогда как его собственная посредственность позволяла ему держаться на плаву. Но этот человек ограниченного ума обладал удивительной способностью сразу же видеть людей, в чем-либо его превосходящих, и это их превосходство заставляло его страдать до глубины души.

Выдающиеся люди редко занимают высокие должности, поскольку самый короткий и самый верный путь к ним — это раболепие. Бомарше, свободолюбивый и независимый, хоть и имел пороки, но никогда не принадлежал к гнусной породе пресмыкателей. Лаврильер давно понял это и с негодованием наблюдал за тем, как принцессы осыпали милостями сына часовщика, бренчавшего на арфе и опустившегося до сочинительства пьес. И вот теперь, устроив драку с герцогом и пэром, этот наглец посмел оспаривать законность ареста, наложенного на него им, герцогом де Лаврильером, именем короля. В своей записке Бомарше уведомил министра, что суд маршалов именем короля вернул ему свободу. Г-н де Лаврильер ответит ему тоже именем короля. Разве это слыхано, чтобы герцог и пэр сидел под арестом в Венсенском замке, а его противник свободно разгуливал по столице и со смехом рассказывал всем о своем приключении?

Во имя поддержания установленного порядка и чтобы подчеркнуть свою власть, которую люди недалекие любят при каждом удобном случае демонстрировать тем, кто превосходит их умом, герцог де Лаврильер подписал 24 февраля 1773 года «летр де каше» о заключении Бомарше в тюрьму Фор-Левек, чтобы тот смог поразмыслить там на досуге о том, как рискованно быть слишком умным. Лаврильер думал, что таким образом погубил репутацию Бомарше, на самом же деле, он открыл перед ним не ворота тюрьмы, а дорогу к славе.

Глава 20 УЗНИК ФОР-ЛЕВЕКА (1773)

Утром 24 февраля 1773 года офицер мушкетеров явился в дом номер 26 по улице Конде: он дал хозяину четверть часа на сборы и прощание с семьей, после этого, несмотря на протесты, двое сержантов препроводили его в фиакр:

«Из глубины фиакра я увидел, что для меня опускают мост тюремного замка, у входа в который я оставил надежду и свободу», — скажет позже Фигаро в своем знаменитом монологе.

По правде говоря, тюрьма Фор-Левек, расположенная на улице Сен-Жермен-л'Оксеруа, пользовалась вполне приличной репутацией, туда заключали не опасных преступников, а учинивших какой-либо скандал актеров или несостоятельных должников. Новому постояльцу отвели лучшую комнату замка, ту самую, в которой за восемь лет до него мадемуазель Клерон расплачивалась за свой отказ играть в комедии.

Чем еще было заняться в этом комфортабельном застенке, кроме как писать письма. Первое послание, адресованное Гюдену, было выдержано в весьма ироничном тоне: