Бомба для дядюшки Джо

Ответ на этот вполне естественный для неспециалиста вопрос ещё раз позволит выяснить степень информированности собеседника и его правдивость».

Даже досадные промахи отечественных физиков в начале 40-х годов Курчатов предлагал взять на вооружение. Он напоминал:

«… советская наука приходила в 1941 году к заключению о невозможности осуществить атомный котёл ни в смеси урана с простой и тяжёлой водой, ни в смеси урана с графитом. Как теперь выяснилось, этот вывод, наверное, был ошибочным… Объясняется это тем, что у нас всё время рассматривались однородные смеси, а блоковое расположение урана в указанных выше средах более выгодно».

На этом, по мнению Курчатова, тоже можно было поймать француза! И поэтому советские физики должны были постараться выведать у Жолио-Кюри:

«Для нас особенно важно было бы узнать, как сейчас обстоит дело с котлом из урана и простой воды…

Мы… не в состоянии сейчас решить этот вопрос, между тем как в других местах ответ на него может быть получен в исключительно короткий срок.

Информация по этой системе имеет кардинальное значение для нашей работы».

Предложения Курчатова, конечно же, были приняты. И чекисты начали готовить группу, которую предстояло подослать к Жолио-Кюри для «разведывательной» беседы.

Возникает вопрос: если б французские предложения были приняты, и знаменитый учёный приехал работать в СССР, что бы он увидел?

Советская атомная лаборатория

17 ноября 1944 года генерал Василий Махнёв составил очередную служебную записку (разумеется, под грифом «сов. секретно»). Документ был адресован Берии, и говорилось в нём о том, как и в каких условиях трудятся советские атомщики:

«В настоящее время работы, порученные Лаборатории № 2, несмотря на особую их важность, организованы крайне кустарно. Научные работники, коим поручено заниматься проблемами урана, разбросаны в Москве, Ленинграде, Свердловске, Казани…

Жилья для научных работников, служащих и рабочих нет. Для исследовательских работ нет лабораторного оборудования, материалов и литературы, для конструкторских работ нет никакой механической базы».

Вот ещё один документ об «атомных» кадрах — письмо Курчатова от 24 ноября 1944 года. Оно тоже было адресовано Берии, и речь в нём шла об учёных, которых, по мнению начальника Лаборатории № 2, следовало привлечь к работам по урану. Первым в списке стоял академик П.Л. Капица. Ему давалась такая характеристика:

«… замечательный физик-экспериментатор, выдающийся учёный, специалист по низким температурам и магнитным явлениям. Он, вместе с тем, — блестящий инженер, конструктор и организатор.

Вопрос о привлечении его к работе над ураном ставился мной при докладе у тов. В.М. Молотова».

Капице было тогда 50 лет. Он находился в пике работоспособности, славился своими энергичностью, напористостью, был генератором идей. И возглавлял созданный им Институт физических проблем, а также Главное управление кислородной промышленности при Совете Народных Комиссаров СССР.

Курчатов предлагал включить этого человека в свою атомную команду.

Но на какие роли?