Бомба для дядюшки Джо

«Таким образом, возможность технического использования энергии урана нельзя считать исключённой при настоящем состоянии наших знаний».

И перечислялись мероприятия (также в пяти пунктах), необходимые «для форсирования этой проблемы».

Завершалась записка рекомендацией:

«Общее руководство всей проблемой в целом следовало бы поручить И.В. Курчатову как лучшему знатоку вопроса, показавшему на строительстве циклотрона выдающиеся организационные способности».

В наши дни на эти слова академика Иоффе ссылаются очень часто. Дескать, смотрите, задолго до практического развёртывания работ по созданию советской атомной бомбы Абрам Фёдорович предлагал именно Курчатова в качестве руководителя такого архисложного дела.

Да, Иоффе действительно предлагал.

Но обратим внимание на то, как он это делал.

В его записке вслед за словами: «возможность технического использования энергии урана нельзя считать исключённой», шли слова: «общее руководство всей проблемой в целом следовало бы поручить…».

Что они означают?

Только одно: Абрам Фёдорович имел в виду не научное, а всего лишь «общее» руководство «техническими» вопросами. Он по-прежнему не видел в Курчатове учёного, способного на гениальные озарения. Считая его всего лишь «лучшим знатоком вопроса» и «выдающимся организатором», не более того.

Когда оба заключения (Виноградова и Иоффе) поступили в Академию наук, Светлов приложил к ним заявку Маслова, подшил к делу и сдал в архив. При этом, видимо, полагал, что поступил абсолютно правильно. Ведь если даже сам академик Иоффе сомневается, что можно говорить о каком-то Маслове, кандидате наук 27 лет от роду! Мало ли что могло взбрести ему в голову? К тому же кандидатов в стране — пруд пруди, а Академия — одна.

Однако в Харькове думали иначе. И в Москву полетело новое письмо. На этот раз уже от научного руководителя ЛУНа Фрица Ланге. В его письме не было ни слова о важности (для обороны страны) «урановой проблемы», а лишь сообщалось, что разделять изотопы урана, по мнению харьковчан, лучше всего с помощью центрифуги.

Забегая вперёд, скажем, что «центрифугальный метод» спустя годы будет признан самым эффективным из всех существовавших на тот момент, и атомная отрасль СССР возьмёт его на вооружение. Но в 1940-м аргументы доктора Ланге ни на кого не произвели впечатления. Предлагавшийся им «метод» был воспринят как очередной заумный «прожект» с весьма неясными перспективами. И письмо научного руководителя ЛУНа с лёгким сердцем положили туда, где уже покоилась масловская заявка, то есть под сукно.

Поступали ли в тот момент какие-то другие предложения от советских физиков по тому же «урановому вопросу»?

Поступали.

К примеру, 29 августа 1940 года группа ленинградских учёных во главе с Курчатовым направила в Президиум Академии наук письмо с изложением насущных «атомных» потребностей. Физики (в который уже раз!) напоминали о том, что их работа периодически застопоривается из-за катастрофической нехватки урана. И весьма категорично заявляли, что научные исследования могут быть продолжены лишь «… при условии предоставления… чистого металлического урана (99–98 % чистоты) в количестве до 1 кг». Мало этого, у исследователей могла «… возникнуть необходимость постановки опытов со см, есью металлического урана в количестве до 300 кг с водой». Но такой «уймы» урана у них, конечно же, не было. Поэтому послание ленинградцев завершалось словами:

«Мы считаем необходимым:

1) созвать в конце сентября 1940 г. специальное совещание при Президиуме Академии наук, посвящённое проблеме урана;

2) создать при АН СССР фонд урана в количестве нескольких тонн для опытов по цепной реакции.

Проф. доктор И. Курчатов, проф. Ю. Харитон, ст. научн. сотрудник Л. Русинов, научный сотрудник Г. Флёров».

Какова судьба этого письма? Его так же благополучно подшили к делу.

«Ядерщики» против «уранщиков»