Бомба для графини

Его крах, случившийся десять лет назад, целиком лежал на их совести, а вся его дальнейшая неудачная жизнь стала следствием того ужасного скандала. К тому же Вано сглупил – развесил уши и повёлся на вдохновенные речи греческих патриотов. Размечтался о невозможном – решил стать героем их освободительной борьбы. С тех пор Вано ненавидел даже название этой страны, и сейчас, когда князья Ипсиланти заживо гнили в австрийской тюрьме, он не мог без ярости слышать их имена. Эти аристократы были настолько горды, что приняли как должное глупый порыв озлобившегося юнца. Они искренне считали, что служить им и их стране – честь для каждого. А те, к кому его послали? В Константинополе любой член тайного греческого общества «Филики этерия» считал главным себя, и приехавший от князей Ипсиланти подозрительный русский нигде не пришёлся ко двору. Сколько раз Вано давали понять, что не доверяют ему, сколько раз отказывали в крыше над головой и в деньгах, предлагая выпутываться самому. Он даже хотел вернуться в Одессу, и только случившийся как раз в это время поход Александра Ипсиланти с отрядом молодых этеристов на Яссы вновь возвёл Ивана Печерского в ранг борца за свободу Греции.

– Ваша светлость, я исполнил ваше поручение, – догнав отряд Ипсиланти, объявил Вано. – Я готов жизнь отдать за наше великое дело!

Однорукий князь обнял молодого русского, отправленного пять лет назад с секретным поручением в сердце вражеской империи. Он принял Вано, как родного брата, и целых четыре месяца граф Печерский проходил в советниках у нового властителя Придунайских княжеств. Но Ипсиланти оказались так неосторожны, что всё потеряли, а вместе с ними рухнуло и будущее Вано. Этого он им так и не простил, и не было за эти годы ни дня, чтобы он не пожелал греческим князьям самой мучительной смерти в тюрьме.

Тогда у Вано появилась сладостная привычка перебирать в памяти имена своих врагов и представлять, как они страдают, корчатся, гниют. Абрек Коста уже получил своё – его зарезала графиня Саломея. Мать всегда была отчаянной и эгоистичной. Что уж там она не поделила с любовником? Кто знает… Но, вонзив кинжал в сердце Косты, мать отомстила за унижения Вано. После убийства Саломея сбежала на Кавказ и теперь там пряталась. Вано даже иногда думал, что мать уже можно и простить – она искупила свой грех. Или не искупила? Разве можно забыть то, что она сделала с родным сыном? Двадцать лет воспитывала в богатстве, рассказывала Вано, что он – русский граф, а потом выставила на посмешище! Да разве он полез бы в столицу и вёл бы себя так нагло, если бы знал, кто на самом деле его отец? Нет, простить мать было невозможно!

Только мечты о мести и грели душу. Настоящее казалось таким же беспросветным, как свинцовые, истекающие мокрым снегом тучи над Невой. Петербург, как и десять лет назад, не принимал Вано. Как же хотелось ему вскарабкаться повыше, и хоть мизинцем зацепиться за прежнюю жизнь! Но связей не наросло, деньги растаяли, из Демутова трактира приходилось съезжать на Охту. А делать это не хотелось до тошноты: с набережной Мойки на Охту – уж очень это напоминало ему предыдущий крах.

Печерский собрал вещи, но так и не смог заставить себя сразу уехать в новое жилище. Чем сидеть там одному, да к тому же впроголодь, лучше уж в последний раз погулять по Невскому. Вано так и сделал. Он разглядывал витрины модных лавок, и черная зависть в очередной раз мутила душу. Почему кому-то – всё, а ему – ничего?

За золотыми узорами на витринном стекле мелькнули искусно сделанные муляжи пирожных, и сразу же напомнил о себе голод. Вано стоял у порога кондитерской. Может, согреться горячим чаем? Да и булка пришлась бы кстати. Печерский толкнул дверь и вошёл в маленький зал с длинной витриной и парой круглых столиков. Рядом с продавцом стояли три барышни. Они, как видно, пришли вместе и теперь делали общие покупки.

Девицы не обратили на Вано никакого внимания, зато он их отлично разглядел и сразу понял, что они – сестры. Все три оказались красивыми брюнетками, а их одинаковые модные шубки намекали, что барышни – из богатеньких. Приказчик набирал для них конфеты и раскладывал по нарядным бонбоньеркам, не забывая предлагать новые сладости:

– Ваши сиятельства, то дамские были, а не желаете ли ещё и мужских взять? Вот, извольте глянуть, ромовые бутылочки.

– И впрямь, Велл, может, для Виктора Павловича купим? – спросила одна из сестёр, обращаясь к старшей.

– Нет, его сегодня дома не будет, – прозвучало в ответ. – Наталья Кирилловна предупредила, что он должен встречаться с Каподистрией, а потом отправится в Английский клуб. Не будем зря деньги тратить.

Сестры вновь стали выбирать конфеты, но Вано их уже не слушал. Прозвучавшая фамилия не оставила его равнодушным. Каподистрия!.. Значит, его должник вернулся в Россию… Вот и мелькнул долгожданный шанс! Воротившись в трактир, Печерский написал письмо и отправил посыльного по адресу, который до сих пор помнил наизусть. Через час он получил ответ, что его ждут к ужину.