Бомба для графини

Если бы Вано получил пулю в сердце, наверное, это было бы легче, но никто не стрелял – в комнате находились лишь он и безжалостный человек, как видно, разыгравший и его, и Чернышёва. Печерский почему-то сразу в это поверил – наверное, так легче было перенести унижение.

«Когда делаешь карьеру – все средства хороши», – утешил он себя. Вано даже нашёл в себе силы улыбнуться.

– Конечно, ваше высокопревосходительство, я согласен, но вы же не хотите сказать, что не станете поощрять мою работу достойной оплатой? – спросил он.

– Естественно, бесплатно никто из вас работать не будет.

У Вано отлегло от сердца. Он даже развеселился.

– Благодарю покорно! Я должен завтра в семь утра появиться в Главном штабе, а какие будут указания от вас? – с прежней услужливостью осведомился он.

Бенкендорф подробно и четко рассказал своему новому агенту о том, чего от него ждёт. Вано пообещал все исполнить в точности и откланялся. Через неделю он прислал свой первый рапорт и получил за это такие деньги, что от счастья аж напился.

С тех пор прошёл месяц. Деньги понемногу пребывали, и жизнь становилась гораздо приятнее. Вспомнились барышни из кондитерской, с которых началось его везение. Потом Вано встречал их в доме Чернышёва. Молодые графини всегда приезжали с бабкой – никогда с матерью. Красотки, ничего не скажешь. Особенно старшая – она-то уж точно созрела. Кожа на её груди отливала перламутром. Вано представил себе Веру голой и аж застонал. Тело потребовало своё.

«Надо сходить к шлюхам», – понял он… А почему бы и нет? Деньги – в кармане. Бордель тоже недалеко. Он все узнал: здесь же на Охте, всего через пару улиц, имеется «швейная мастерская», где «белошвейки» не столько кроят мужчинам рубашки, сколько ублажают их другим способом. Вано вылез из-под одеяла и принялся собираться. Скоро он уже шагал по улице в ту сторону, где, судя по рассказам соседей, обитали эти вожделенные «белошвейки».

Глава пятнадцатая. Весёлое заведение

Хозяйка охтинского борделя мадам Аза закончила обход своего заведения. Что ж, очень даже неплохо! Всё было пусть и не роскошно, но чистенько и прилично: бельё на постелях сменили ещё утром, умывальники отдраили и в каждый из номеров занесли горячую воду, ну а на столик у окна выложили пяльцы с яркой вышивкой – чтобы мужчины не забывали, что они пришли к «белошвейкам». Впрочем, этим напоминание о швейной мастерской и ограничивалось. Хозяйка считала, что нет смысла пышно рядить девушек, раз они всё время раздеваются, и вышла из положения, обеспечив своих работниц муслиновыми сорочками и стегаными капотами – в сочетании с ярко-розовыми чулками и кружевными подвязками это одеяние производило на мужчин самое нужное для дела впечатление.

Чему-чему, а как ублажать мужчин, Азу учить не приходилось. С младых ногтей, можно сказать, постигала она эту науку. И ведь, что интересно, не по нужде какой. У отца с матерью в горном селе жила – как сыр в масле каталась. Осиротела – опять же повезло: землячка Саломея, ставшая в России графиней, забрала Азу в своё поместье. Там, понятное дело, было сытно. Да и наряды с барского плеча перепадали. Вот тогда-то Аза и возжелала хозяйкиного любовника. Уж очень ей хотелось отбить абрека у Саломеи. Да и сам Коста до денег не жадный был, за каждую ласку платил, и немало. А там и графский сынок подрос… Впрочем, зачем бередить душу воспоминаниями?.. Кончилось всё уж больно плохо…

Аза одёрнула себя. Почему плохо? Очень даже хорошо! Что бы с ней было, останься она в приживалках? Так бы и состарилась без гроша в кармане. Но тут уж её хозяйка просчиталась: Аза знала, что нужно делать. Пока все в доме лили слёзы над телом зарезанного абрека, она украла его золото и сбежала. Понятно, что Саломея ей этого не спустила. Догнала непокорную, отобрала украденное, а саму оставила замерзать посреди заснеженного поля. Но ведь Аза выжила, к тому же отдала не всё: кое-что припрятала под одеждой. Так что ей было с чего начинать. На крестьянской телеге въехала Аза в Ярославль, а десять лет спустя отбыла в столицу на почтовых, как барыня. Украденное золото она отдала француженке – владелице портового борделя, вроде в долю вступила. Азе повезло. Мадам Мари оказалась по-своему честной – обучила свою новую товарку всему: и деньги считать, и девиц муштровать, и с полицией дружить. Доходами она тоже делилась поровну, и к тому времени, когда в Ярославле вдруг появился Алан Гедоев, денежки у Азы уже водились.