Бомба для графини

Она ошибалась. Вера была совершенно счастлива, только вот за острой вспышкой ослепительного восторга сразу же навалилось странное опустошение, как будто из неё выкачали все силы. Хотелось сесть, прислониться к стене и заплакать. Вера вдруг осознала, что так долго лежавший на её плечах непомерный груз упал и рассыпался мелкой белоснежной солью.

– Я рада, как никогда в жизни! Просто не могу до конца поверить в то, что чудо все-таки случилось! – сквозь слёзы призналась Вера.

Глава двадцать пятая. Соляной обоз

Кто теперь верит в чудеса? Никто. Разве что дети… Капитан Щеглов отпустил вожжи, прикрыл глаза и дал лошади волю. В майском прогретом лесу зеленела молодая трава, деревья опушились нежной клейкой листвой и сейчас утопали в лёгкой золотистой дымке. Розово-лиловые медуницы затопили поляны. Птицы заливались в макушках деревьев, ведь в Полесье пришел май – хозяин весны. В этом волшебном лесу исчезали заботы. Май дарил надежду и обещание, что мечты сбудутся, жизнь наладится, и все вокруг будут счастливы, даже замшелый, как трухлявый пень, уездный исправник.

Пётр Петрович в свои сорок два ничуть не сомневался, что весне доверять нельзя – та обещаний не сдержит, но ему так хотелось поддаться на майские посулы! А почему бы и нет? Вдруг повезёт, и ему тоже достанется кусочек счастья?

Прошло уже десять лет, как Щеглов оплакал жену и сына. Сразу после их смерти было так тяжко, что капитан попросил Небеса забрать и его тоже. Но Господь оставил его здесь, и теперь Щеглов считал, что это неспроста – значит, он ещё не всё сделал, что должен. Он и сам понимал, что теория его спорная, ведь если судьба забирает тех, кто уже переделал все дела на этом свете, то почему жестокая болезнь унесла его маленького сына и молодую жену? Мишенька даже не успел вырасти, а нежная и хрупкая жена Щеглова зачахла от горя и ушла вслед за своим единственным ребёнком.

Капитан вспомнил старые липы и деревянный дом с двумя толстыми белёными колоннами под широким балконом. После смерти жены он не смог больше оставаться в Щегловке и, вызвав из города младшего брата, отписал имение ему, а сам уехал к бывшему командиру, ставшему к тому времени губернатором. Теперь, десять лет спустя, капитан-исправник Щеглов знал в своём уезде всех поголовно. Его боялись, но и уважали. Здесь не стало краж, даже пьяные потасовки случались редко, тем более странными и необъяснимыми казались случаи пропажи людей, да ещё и найденный труп.

Пришлось Щеглову признать, что зря он успокоился, посчитав, что вышколил свой уезд, навел в нём полный порядок. Вот судьба и подкинула ребус: нечего, мол, зазнаваться и почивать на лаврах!

«Разберёмся», – пообещал себе Пётр Петрович. Как ни крути, оставалась одна последняя версия – болота.

В уезде болота занимали без малого треть. Они начинались с узкой полосы между самыми крупными имениями – Солитой и Хвастовичами – и, постепенно расширяясь, тянулись на многие версты. Болота слыли такими коварными, что местные крестьяне запрещали женщинам и детям подходить даже к их краям, да и сами мужики, если и решались податься в трясину, то ходили всегда по двое и вглубь не совались. Зато от болот оказалось много пользы местным помещикам: на осушенных участках выкапывали торф, а у Бунича в его Дыховичах прямо на границе с болотом стояла солеварня.

«Надо бы её проверить», – вспомнил Щеглов. Он не был на солеварне с тех самых пор, как Бунич переехал обратно в свой восстановленный после войны дом.

Впрочем, если уж быть честным, то ездить в Дыховичи исправник не любил. Его всегда поражало, что балагур и душка Бунич дома ведёт себя как капризная девица, а рослый и суровый управляющий Поляков заискивает перед ним и прыгает, как собачка на задних лапках. Конечно, в этой маленькой слабости не было ничего преступного, и по сравнению с дуболомством других помещиков капризы Бунича казались вполне невинными. Причина была в самом Щеглове: он не любил мужчин с бабьими повадками, а посему визитов в Дыховичи избегал. То ли дело – съездить в Хвастовичи или в Солиту. Пётр Петрович вспомнил свой последний визит к двум милым барышням и улыбнулся. С приездом в дом графини Веры дочка управляющего просто расцвела. Видать, боязнь лишиться места и крыши над головой изводила бедняжку, а когда новая хозяйка по достоинству оценила её успехи, Марфа успокоилась, стала веселой, любезной и, понятное дело, очень красивой.