Бомба для графини

На горизонте появился другой – и верная любовь кончилась. Правда, князь был моложе, красивее и богаче, чем исправник, но Марфа могла бы хоть для приличия не менять так быстро своих пристрастий. Вере стало до тошноты противно. Хотя какое ей до всего этого дело? Пусть Марфа творит всё, что захочет. В конце концов, та не связана со Щегловым ни словом, ни обещанием. Может, он никогда и не посмотрит на дочку управляющего, а так и будет хранить верность покойной жене. Такое поведение Вера понимала и очень даже ценила, она сама точно так же относилась к лорду Джону.

«Пётр Петрович вел себя искренне и благородно, – наконец признала она. – А вот Горчаков на фоне капитана-исправника выглядел не слишком достойно. Князь, похоже, не пропускал мимо себя ни одной юбки».

Самым обидным было то, что Вере в первый миг показалось, будто бы князь обрадовался их встрече. В его глазах пылал такой огонь, что она даже смутилась и не знала, куда спрятаться от этого неприкрытого восхищения. Но когда Горчаков вернулся к ней с письмом, он уже был невозмутимым. К счастью, она тоже взяла себя в руки и выглядела равнодушно-спокойной. Не стоило ей звать князя на чай, нужно было просто забрать письмо. Тогда Горчаков не познакомился бы с Марфой и не узнал бы от исправника так много лишнего.

Вспомнилось, какой красивой была вчера дочка управляющего, как шёл ей румянец, как светились серо-голубые глаза. Оставалось признать очевидное: Марфа – красавица, умная и работящая девушка. Она имеет полное право на счастье, и, раз Марфа понравилась Горчакову, значит, нужно пожелать им всего самого хорошего.

Решение было честным, только вот душа к нему никак не лежала. Почему же так горько осознавать, что князь потянулся к Марфе? Неужели из-за того, что у дочки управляющего появилась надежда стать женой, а у хозяйки имения её не было? Но ведь Вере не нужен никто, кроме Джона. Тогда почему она не хочет, чтобы Марфа соединилась с Горчаковым? Поджав колени, Вера уселась на кровати и смахнула навернувшиеся слёзы. Как же всё-таки больно! И как ужасно стыдно. Больно – потому что не хотелось отдавать мужчину сопернице, а стыдно – за себя. Ведь как ни подбирай слова, объяснение её поведению было простым: Вера ревновала и завидовала.

– Докатилась до того, что ревнуешь чужого поклонника и завидуешь бедной девушке, не сделавшей тебе ничего, кроме добра, – укорила саму себя Вера.

Тупой болью под сердцем откликнулась совесть. Это оказалось так унизительно… Рассердившись, Вера заставила себя думать о том, что действительно важно – о своей семье. Она достала из-под подушки письмо сестры и, накинув шаль, подошла к окну. Заря уже окрасила небо первой ярко-алой полосой, и на улице рассвело. Вера развернула лист и в очередной раз пробежала глазами письмо Надин. Сестра писала:

«Дорогая Велл, всё пока идёт неплохо, если, конечно, такое слово можно применить к нашей жизни. Суда над Бобом ещё не было, и мы от неизвестности все извелись. Мама ждёт коронации в Москве, надеется, что в этот торжественный момент царская семья не сможет отказать ей в просьбе – и разрешит отправиться вслед за сыном.

Мы с бабушкой по-прежнему живём в столице. Я начала выезжать. В свете меня принимают без восторга, но вежливо, и этого пока достаточно, чтобы я смогла претворить свою задумку в жизнь. Правда, я пока не знаю, кто из холостяков сможет стать для меня достойным мужем, а для нашей семьи – защитой. Надеюсь, что к лету, когда ты вернёшься, я уже выберу свою жертву, а может, и начну охоту.

Не только наша семья стала мишенью для любезного “дядюшки”. Наталья Кирилловна узнала, что с князя Горчакова за лёгкое наказание для его младшего брата Александр Иванович вообще потребовал отдать полк. Так что наш “дядюшка” действует с размахом.