Бомба для империи

В одиннадцать тридцать дня не совсем близко и немного наискосок от дома Павла Семеновича Холодковского на Петропавловской улице, в каковом располагался Волжско-Камский банк, остановилась закрытая коляска. Из нее никто не вышел. Извозчик какое-то время сидел, поглядывая по сторонам, а затем уронил голову на грудь и, видно, задремал. Похоже, экипаж кого-то поджидал, а те выходить не торопились.

Прохожих на этой деловой улице в этот час было мало. А проще сказать, совсем никого. Только возле ворот ограды Петропавловского собора группа мужиков в посконных рубахах и штанах, наверное, только что вышедших из храма, что-то горячо обсуждала между собой.

– Трешница с полтиной за неделю, – слышались голоса мужиков. – Не доход, а херня, прости господи…

– Ну, это никуда не годится…

– Мало, конечно, на семью…

– Известное дело, мало. Чем детей-то кормить?

– Ну, это их не забо-отит…

– Их собственные прибыля заботят.

– Верно…

Пять минут первого в арку, ведущую к зданию Волжско-Камского коммерческого банка, въехала открытая коляска. Седок приказал извозчику ждать и степенно вышел из коляски. Это был пожилой немец, родом из какой-нибудь Тюрингии, Вестфалии или Вюртемберга. Что он немец, само за себя говорило его платье: на нем был длинный сюртук, скорее похожий на кафтан, пикейный воротник, башмаки с серебряными пряжками и круглая шляпа.

Немец вошел в банк, неся перед собою огромный кожаный чемодан, перетянутый ремнями. Чемодан был пуст, поскольку ремни ослабленно болтались, и нес его немец легко. Мужики, стоящие возле хлебных амбаров, увлеченные разговором, похоже, не обратили на иноземца никакого внимания.

– Я есть Вegunstigte[6] Фертинант фон Геккерн, – заявил он банковскому клерку, вскочившему со своего места на звон дверного колокольца. – Я пришел eine Zahlung erhalten[7].

– Что, прошу прощения? – переспросил клерк.

– Я… это… пришель палучит тенги по аккретитиф! – коверкая русский язык, медленно произнес немец.

– И какова сумма? – вежливо поинтересовался клерк.

– Цфай… э-э, тфа миллион руппель, – ответил Фердинанд фон Геккерн.

Клерк кашлянул:

– Прошу прощения, наш банк предупрежден вами о столь значительной выплате?

– О, я, я! Та! Ко-неш-но, претупрештен! Оп этом… э-э… снайт херр Пурунтукофф.

– Первый заместитель управляющего банком господин Бурундуков? – на всякий случай уточнил клерк.

– Та, та, – с улыбкой подтвердил немец, – херр Пурунтукофф. – Он снайт, снайт…

Зубы для богатого немца у него были плоховаты…

– Тогда все в порядке, – улыбкой на улыбку ответил клерк. – Присядьте, пожалуйста.

Сидеть пришлось довольно продолжительное время, так как сумма в два миллиона рублей не малая. Таковую редко кто снимает за раз, и это в банке событие. Даже в таком, как Волжско-Камский, одном из самых крупных банков в Российской империи. Кроме того, деньги любят счет, а посчитать два миллиона, пусть даже и в пачках, заклеенных бандеролями, – дело весьма не шуточное.

Наконец, деньги были сосчитаны, пересчитаны и на глазах немца уложены в чемодан. Два миллиона рублей минус проценты за получение наличных по аккредитиву.

Закрыв чемодан на защелки и перетянув его ремнями, фон Геккерн улыбнулся.

– Мошно фас попросит? – спросил он клерка.

– Конечно, – ответил клерк. И, улыбаясь, добавил: – Такому клиенту, как вы, все можно.

– Ви не могли пы позват… э-э… исфосщик?

– Извозчика?

– Та, та. Штопы он помок мне нести щемотан.

– Давайте я помогу, господин фон Геккерн, – ответил клерк. – Мне не трудно…

– Он тяшелый! – ответил немец.

– Ну, если бы ваш чемодан был набит камнями или железом, то да, он был бы тяжелым, – с легким смешком сказал банковский служащий. – В данном же случае в нем деньги, а это совсем иная тяжесть. Ей-богу, мне будет не трудно помочь вам…

– Трутно не трутно, не ф этом тело, – произнес фон Геккерн, не позволив, чтобы ему помог клерк. И добавил: – Просто каштый толжен заниматца сфоим телом. Ви – оформтяйт пумаги и принимайт клиэнт, а исфосщик – упрафляйт лошать и таскайт тяшести.

– Что ж, все правильно, – вынужден был согласиться с мнением немца банковский клерк. Да и как было не согласиться, ежели высказанное мнение было верным. Немцы – они народ правильный…

Клерк сходил во двор и вернулся с заспанным извозчиком. Крякнув для проформы, тот поднял чемодан и потащил к выходу. И тут в банк вошел Лука.

– Всем стоять на месте! – громко скомандовал он и взвел курок револьвера, который держал в руке. – Предупреждаю один раз: кто пошевелится, буду стрелять! Руки за голову!

– Што происхотит? – недоуменно спросил немец, обращаясь к банковскому служащему.

– Н-не знаю, – заплетающимся языком произнес клерк и положил обе ладони на затылок.

– Ты что, русского языка не понимаешь? – спросил Лука немца. – Я сказал – руки за голову!

– Я не понимайт фаших трепофаний! – дерзко ответил фон Геккерн и посмотрел прямо в глаза Луке.

– Немец, что ли? – спросил Лука.