Бомба в Эшворд-холле

Завтрак прошел в отвратительной обстановке. Эмили чуть с ума не сошла, придумывая, что бы сказать и как поддержать хотя бы видимость цивилизованного общения. Разумеется, адюльтер в загородной усадьбе не был из ряда вон выходящим событием. По правде говоря, такие случаи совсем не редки. Но существуют два условия: большинство любовников ведут себя достаточно скрытно и осторожно, чтобы никто ничего не знал наверняка, а если кто и узнавал о чем-то неподобающем, то делал вид, что ничего такого не видел. И, уж конечно, никто, застукав любовников, не издавал пронзительные хриплые вопли негодования и не будил весь дом. Впрочем, обычно хозяева очень старались не приглашать в гости людей, не ладящих между собой. Это было главным достоинством искусной хозяйки – знать, кто с кем в каких отношениях находится, кто кому нравится, а кто, наоборот, не нравится.

Когда Джек впервые баллотировался в члены Парламента, Эмили понятия не имела, как трудоемко умение развлекать людей. Да, она была прекрасно осведомлена обо всех обычных светских сложностях: о том, например, как трудно найти и удержать хорошего повара и остальных слуг, выбрать именно тот туалет, что подходит к случаю, помнить все степени знатности и то, какой аристократический титул имеет преимущество перед другим; составить меню, достаточно интересное, однако не эксцентричное, и выбрать развлечения, заманчивые и одновременно не вызывающие. Но религиозные и национальные распри и ненависть были для миссис Рэдли внове. Она просто не понимала, как можно кого-то ненавидеть за его или ее убеждения. Вчерашний день раз или два балансировал на грани краха, а сегодняшний скандал казался и вовсе непоправимым. Хозяйка ждала в конце стола, сервированного для завтрака, а гости входили один за другим, приближались к буфету, уставленному блюдами с устрицами, почками под острым соусом, яйцами всмятку и «в мешочек», беконом, сосисками, копченой финской селедкой, лососем и жареными грибами.

Падрэг Дойл щедро отведал каждого блюда. Эмили правильно оценила его как человека, который наслаждается своим хорошим самочувствием и очень бережет силы.

Эйнсли Гревилл тоже не игнорировал еду, хотя, по-видимому, она доставляла ему мало удовольствия. Он был задумчив и как-то необычно тих; на лице его застыло напряженное выражение.

О’Дэй ел мало и привередливо, а Макгинли едва притронулся к еде: он больше ковырял ее вилкой. Вид у Лоркана был подавленный. Через десять минут он встал, извинился и ушел. Завтракая, Макгинли никому не сказал ни слова.

Фергал Мойнихэн чувствовал себя ужасно, однако остался за столом, хотя вряд ли произнес хоть единое слово. Айона маленькими глотками пила чай и ничего не ела, но казалась не такой потерянной, как он, словно ей давала силу какая-то внутренняя убежденность.

Пирс, единственный из всех, кто не знал о случившемся, пытался завести какой-то общий разговор, и Эмили с радостным облегчением стала расспрашивать юношу о его занятиях в Кембридже, узнав, таким образом, что он оканчивает медицинский факультет и вскоре надеется успешно сдать экзамены. Разумеется, пройдет время, прежде чем он обзаведется собственной практикой, но он смотрит в будущее с надеждой.

Иногда миссис Рэдли казалось, что Юдора чему-то удивляется. Она, очевидно, не подозревала о глубине чувств своего сына. Дома он, наверное, не рассказывал обо всем откровенно, полагая, что мать и так все понимает.

Остальные присутствующие силились поддерживать какой-никакой, пусть и отрывочный, разговор о разных банальностях. Кезия же вообще не сошла вниз к завтраку, и спустя полчаса Шарлотта, обменявшись с сестрой взглядом, извинилась, встала и исчезла. Эмили почти не сомневалась, что она отправилась на поиски мисс Мойнихэн, но не была уверена, нужно ли это. Хотя, может статься, как раз это и было необходимо, поэтому хозяйка дома улыбнулась сестре мимолетной благодарной улыбкой.

И не напрасно: Шарлотта вышла из-за стола отчасти из-за беспокойства о Кезии, которая ей нравилась, но гораздо больше заботясь об Эмили и о миссии Томаса. Если никто не попытается успокоить расстроенную гостью и удержать ее от истерики, то она может потерять над собой всякий контроль и повести себя с еще более разрушительными последствиями. Она ведь так сильно потрясена…

Наверху, у лестницы, миссис Питт увидела очень красивую девушку с золотистыми, словно мед, волосами и прекрасной фигурой. Сперва она решила, что это, видимо, горничная при гостиной, назначенная на эту должность благодаря своей красоте – и это отнюдь не было преувеличением. Однако на девушке не было чепчика, а кроме того, горничной из парадных комнат не полагалось быть наверху. Надо полагать, она состоит при какой-нибудь даме, подумала Шарлотта.

– Извините, – спросила она, – вы не знаете, где комната мисс Мойнихэн?