Бомба в Эшворд-холле

– Да, мэм, – с готовностью отвечала красавица. У нее было приятное лицо, но в ней чувствовалась какая-то серьезность, а в выражении глаз и складке рта была заметна почти печаль, словно она очень редко улыбалась. – Вторая дверь налево, за углом; надо пройти мимо вазы с плющом и… – Поколебавшись, она добавила: – Я вам покажу.

– Спасибо, – приняла ее предложение миссис Питт. – А вы не ее горничная, нет?

– Нет, мэм, я горничная миссис Гревилл.

И красавица пошла вперед, а Шарлотта – за ней.

– А вы не знаете, где горничная мисс Мойнихэн? – спросила она по дороге. – Хорошо бы заручиться ее помощью, ведь она, конечно, очень хорошо знает привычки своей хозяйки.

– Да, мэм, знаю. Она сейчас в прачечной, варит рис.

– Простите? – Ответ показался Шарлотте лишенным всякого смысла. – Вы хотите сказать – она в кухне?

– Нет, мэм, ей нужен рисовый отвар. – По лицу горничной миссис Гревилл скользнуло лукавое выражение; впрочем, она была вполне дружелюбной. – Рисовый отвар, мэм, нужен, чтобы постирать в нем муслин – тогда он станет попышнее. Но сначала надо его приготовить, и мы держим для этого рис в прачечной, потому что кухарка не позволяет нам отваривать его в кухне. По крайней мере, у нас дома повариха этого не разрешает.

– Да, конечно, – согласилась миссис Питт. – Понимаю. Благодарю вас.

Они как раз подошли к спальне Кезии. Теперь Шарлотта уже могла обойтись своими силами.

Она постучалась.

Ответа не было, но она почти и не ожидала его и уже решила, что делать дальше. Постучав еще раз, миссис Питт поступила так, как сделала бы на ее месте горничная – просто вошла и притворила за собой дверь.

Это была прекрасная комната, обитая ярким шелком, в пятнах желтого, как нарциссы, зеленовато-яблочного и местами голубого цвета. На столе красовалась ваза с белыми хризантемами и синими астрами и лежала груда газет. И тут Шарлотта вспомнила, что Кезия вроде бы так же сильно вовлечена в политические дела, как и Фергал, и, по крайней мере, столь же талантлива, как ее брат. Дело было только в том, что она женщина и не замужем: это мешало ей оказывать влияние на политику в полной мере.

Мисс Мойнихэн стояла перед высоким, длинным столом и глядела в сад. Она даже не уложила волосы в прическу, и они свободно рассыпались у нее по спине. Очевидно, Кезия намеренно отослала горничную прочь.

Когда Шарлотта вошла, она не повернулась посмотреть, кто это, хотя должна была слышать стук отворяемой двери, даже если не слышала звука шагов по мягкому ковру.

– Мисс Мойнихэн! – позвала незваная гостья.

Очень медленно Кезия повернулась. Лицо у нее опухло, а глаза покраснели. Она взглянула на Шарлотту немного удивленно и с некоторой неприязнью.

Миссис Питт ожидала этого – в конце концов, она вторглась сюда без разрешения.

– Мне надо с вами поговорить. – Шарлотта едва заметно улыбнулась.

Мисс Мойнихэн глядела на нее, словно не веря ушам своим. Тем не менее супруга полицейского храбро направилась к ней.

– Я не могла заставить себя спокойно завтракать, словно все в порядке. Вы, должно быть, чувствуете себя просто ужасно.

Кезия очень глубоко вздохнула. Видно было, как высоко поднялась и потом опала ее грудь. Лицо ее выражало смешанные чувства: злобу, безумное желание истерически расхохотаться и даже желание ударить кого-нибудь, только бы дать выход накопившейся ярости, гневному возмущению из-за беззастенчивой назойливости Шарлотты и ее, очевидно, абсолютного непонимания происходящего.

– Вы и понятия не имеете о том, что произошло, – хрипло ответила она.

– Нет, конечно, не имею, – согласилась миссис Питт.

На самом деле она очень даже понимала, что такое потрясение, неловкость и стыд. Разумеется, она бы поняла, если б мисс Мойнихэн просто рассердилась, но ей казался странным такой сильный взрыв ярости, который все еще душил эту женщину. Даже сейчас, когда она стояла перед Шарлоттой в своем прекрасном белом пеньюаре, отороченном кружевами, ее всю трясло.

– Как он мог?! – вырвалось у Кезии, и глаза ее сверкнули жестким, ярким светом, как бриллианты.

– Его поступок достоин презрения, для него нет никакого оправдания и прощения, – согласилась ее собеседница.

Горло у ирландки перехватило, но она сдавленно продолжала:

– Я думала, что знаю его. Все эти годы мы вместе боролись за наше общее дело, у нас были одни и те же мечты, мы страдали от одних и тех же утрат… И вот он совершил такое! – Последнее слово она почти выкрикнула.

Шарлотта поняла, что Кезия вновь вот-вот потеряет контроль над собою. Надо было что-то сказать, что угодно, лишь бы смягчить ее невыносимую, душераздирающую боль. Пусть она ощутит, что по крайней мере хоть один человек относится к ней дружески.

– Когда люди влюбляются, они совершают столько глупостей, – начала миссис Питт, – они поступают иногда совершенно несообразно со своим характером.