Бомба в Эшворд-холле

– Ничего! – закричала Грейси и разрыдалась. Вот уж этого человека она хотела видеть меньше всех! – Ничего. Все в порядке, дайте пройти.

Но инспектор не отпускал ее, пристально вглядываясь ей в лицо:

– Ты плачешь! Что-то случилось. Что? Кто-нибудь тебя обидел?

Голос его звучал встревоженно.

Грейси хотела вырваться, но он крепко держал ее одной рукой за платье и не давал ей вывернуться. Хотя, как это ни удивительно, несмотря на свою силу, он держал ее совсем не грубо, даже как будто бы ласково.

– Грейси?..

– Никто меня не обижал! – воскликнула она в отчаянии; слезы бежали по ее щекам, и она едва видела инспектора. Ее так и разрывало чувство ярости, горя и одиночества из-за Финна и из-за всего их идиотского разговора. Горничная не хотела, чтобы Телман видел ее страдающей, да и в принципе способной страдать. Никчемный он человек, сам все время на что-то злится и всем недоволен…

– И ничего это вас не касается. Это не полицейское дело, если вы так думаете, – отчеканила Грейси.

– Конечно, не полицейское, – сказал инспектор неловко. – Но ты чего-то боишься?

– Нет, не боюсь.

Грейси удалось наконец вырвать у него руку. Она шумно шмыгнула носом и глубоко вздохнула.

Полицейский вытащил носовой платок, очень приличный, совершенно чистый и белый, и подал ей. Девушка вынуждена была взять его и сунула вырезки в карман. Ей действительно надо было как следует высморкаться и вытереть слезы.

– Спасибо, – поблагодарила Грейси ворчливым тоном. Она ни за что не позволит Телману – именно ему! – подумать, что не умеет вести себя прилично.

– Ты что-то знаешь? – настаивал инспектор, снова схватив ее за руку. – Если так, то ты обязана мне все рассказать!

Девушка зло посмотрела на него и высморкалась еще раз. Нет, это невыносимо! Почему она не может унять слезы? Противно, что он видит, как она слаба!

– Ты должна! – сказал инспектор еще громче, словно хотел напугать самого себя. – Не глупи!

– Я не глуплю! – крикнула Грейси и выдернула руку. – Ты смотри, кого обзываешь! Как ты смеешь?..

– А как я смогу защитить тебя, если ты мне не говоришь, что тебе угрожает? – ответил Телман сердито, и Грейси вдруг поняла, что он действительно боится за нее. Это было видно и по его лицу, и по тому, как он весь напрягся, чтобы удержать ее помимо ее воли. – Ведь они и тебя взорвут, или столкнут с лестницы, или просто-напросто свернут тебе шею, если решат, что ты знаешь достаточно, чтобы их повесили!

Горничная резко остановилась и уставилась на него.

Телман слегка покраснел.

– Но я ничего такого не знаю, клянусь, – очень искренно ответила Грейси. – А если б знала, то рассказала бы мистеру Питту. Неужто непонятно? Так кто из нас глупый? – Она снова высморкалась и взглянула на носовой платок. – Я его постираю и отдам.

– Да нет в том никакой необходимости, – сказал полицейский великодушно и покраснел еще гуще.

Грейси прерывисто вздохнула:

– Надо мне идти работать. Кажись, у меня теперь делов прибавилось, раз камердинер хозяйский не очень-то старается.

С этими словами она сунула носовой платок в карман и пошла прочь, а Телман, остолбенев, глядел ей вслед.

Глава 10

Эмили понимала, что после взрыва вела себя несправедливо по отношению к Шарлотте и Томасу. Она осознала это уже тогда, когда кричала и колотила Питта кулаками, но в тот момент Эмили была в таком ужасе и так зла, а чуть позже – так потрясена, когда бремя ужаса внезапно упало с ее души, что ей не удалось совладать со своими эмоциями. Теперь же, на следующий день после взрыва, она чувствовала, что должна извиниться.

Сначала миссис Рэдли отправилась на поиски суперинтенданта. С ним в некотором отношении поладить будет проще, поэтому в первую очередь Эмили настроилась мириться с ним. С Шарлоттой будет хуже – она не склонна так легко прощать, особенно из-за своего мужа, ведь он сейчас особенно раним, потому что пока ему не удается решить загадку убийства! Хозяйка Эшворд-холла шла по коридору по направлению к кладовой и прачечной, где, по словам Дилкса, Питт пребывал в настоящее время, когда ее отозвала в сторону кухонная девушка с пустой корзиной:

– Я туда не пойду, миледи. Хоть мы все голодом будем мориться всю неделю. Не пойду, и всё, хоть мы все помрем, и это факт!

Она стояла, расставив ноги, подбоченившись и сжав кулаки, словно кто-то собирался куда-то тащить ее насильно.

– Куда ты не пойдешь, Мэй? – спокойно спросила Эмили.

Она уже привыкла к тому, что в голове у служанок гнездятся порой очень туманные и сумбурные мысли. Но если проявить немного логики и большую твердость, в их мыслительный оборот можно внести ясность.

– За мясом, в ледник, – решительно ответила Мэй, – я ни за что туда не пойду. – И она уставилась на миссис Рэдли твердым немигающим взглядом, что было дурным знаком.

Слуги так не возражают хозяевам, если дорожат своим местом.

– Но это твоя обязанность, – заметила Эмили, – если посылает кухарка. Это она тебя послала за мясом?

– Мне без разницы, пусть бы послал сам Господь Бог, я все равно туда ни ногой! – Мэй твердо стояла на своем и не отводила взгляд.