Бомбардировщик

А вот и самолет Ламберта с бортовым знаком "О" и позывным «Orange». Это была старая машина с несколькими рядами нарисованных желтых бомб – шестьдесят две бомбы. Внешне он выглядел так же, как и другие бомбардировщики: был выкрашен главным образом матовой черной краской, и лишь сверху на фюзеляже и крыльях были нанесены пятна защитного и коричневого цвета. Эта машина уже не раз побывала в капитальном ремонте. У нее была новая хвостовая часть, новые закрылки на левом крыле и, кроме того, на носу и левом крыле, в тех местах, где их пробили зенитные снаряды, красовалось несколько свежеприклепанных заплаток. Створки бомболюков – эти наиболее уязвимые места – на самолете Ламберта заменялись уже восемь раз.

Когда экипаж Ламберта впервые получил этот самолет, ребята с недоумением и, пожалуй, даже со страхом молча смотрели на потрепанную в боях машину. Вот тогда-то Мики Мерфи, бортинженер Ламберта, произнес со вздохом: «Ну что ж, скрипучая дверь служит дольше».

Дигби так и окрестил этот бомбардировщик: «скрипучая дверь». Машине такое имя, видимо, пришлось по душе, и, хотя она в общем-то летала как птица, ее хвостовая часть немного поскрипывала, особенно в моменты, когда самолет находился над целью. Во всяком случае, старший сержант Дигби клялся и божился, что это именно так.

«Скрипучая дверь» была одним из первых самолетов типа «ланкастер». Завод выпускал злополучный двухмоторный самолет, и в порядке чрезвычайной меры конструкторы попросили разрешения попытаться поставить на самолет два дополнительных двигателя. Специалисты из министерства авиации сказали свое авторитетное «нет», но завод не обратил на них внимания и попытался-таки… «Так вот и был создан лучший за войну бомбардировщик», – утверждал Дигби.

Следующим в ряду стоял самолет, имевший бортовой знак "L" и позывной «Love». Выше нанесенных желтой краской на его носу пятнадцати бомб был нарисован портрет Сталина.

Командиром этого самолета был сержант Томми Картер. В общей сложности эта машина уже побывала в пятнадцати рейдах, но экипаж Томми участвовал только в восьми из них, за исключением, правда, Коллинза, на счету которого уже было двадцать девять вылетов. Сегодня будет его тридцатый вылет, после чего он получит право на отдых.

В другой части аэродрома, на расстоянии мили или чуть подальше, Суит увидел ближайший к нему самолет из другого отряда, а правее за небольшим холмиком – командно-диспетчерский пункт. Потом он снова посмотрел в том направлении, где разворачивался грузовик, готовясь выехать на проходившее мимо деревни шоссе. Около большой дыры в заборе старший сержант Ламберт прощался со своей женой.

– Будь добр, – обратился Суит к сержанту в другой комнате, – передай Ламберту, что мне нужно поговорить с ним. Я вот тут подумал и решил, что грузовику лучше сразу же отправиться в военно-транспортный отдел. Сейчас нельзя не быть осторожными. Передай мои извинения миссис Ламберт, ей придется пойти пешком. Скажи ей, что я очень и очень сожалею.

– Возьми мой велосипед, Рут, – предложил Ламберт.

– На велосипеде я не смогу, Сэм. В этой форменной юбке на нем невозможно ехать. Дойду пешком.

– А ты не устанешь?

– Тут всего одна миля. Для меня это полезно.

– Мистер Суит просит вас зайти, командир, – сказал подошедший к ним сержант.

Прощаясь, Ламберт крепко обнял и поцеловал Рут:

– Ты раньше меня узнаешь, куда мы сегодня полетим.

– Береги себя, Сэм.

– Я люблю тебя, Рут. Перед вылетом я забегу и мы еще увидимся.

Когда Ламберт возвращался к канцелярии своего отряда, летчики уже становились в очередь в ожидании автофургона с утренним чаем и пирожными. Он посмотрел на свои часы: было без десяти минут одиннадцать.

Войдя в канцелярию, Ламберт увидел там весело смеющихся капитана Суита и двух писарей.

– Ну что ж, Сэмбо, закрылки на взлет! – сказал Суит. – Кажется, все остальные опередили нас. Опробование самолета для ночного полета лучше, пожалуй, провести как можно скорее. Основной инструктаж в семнадцать ноль-ноль.

– А насчет цели что-нибудь известно?

– Если б даже было известно, то я все равно не мог бы сказать. – Суит перелистал несколько документов на своем столе. -Да, кстати, небольшая перетасовка в экипажах. С завтрашнего дня молодой Коэн будет штурманом на моем самолете. Дигби тоже перейдет ко мне. А мои ребята, Тедди и Спик, переходят к тебе. Считай, что тебе чертовски повезло, Сэмбо.

– Перетасовка? – спросил Ламберт, не скрывая недовольства.

– Я знаю, для тебя это самое худшее, что можно придумать, Сэмбо. Мы все ненавидим такие перетасовки, особенно если ребята в экипаже слетались и подружились. Но Коэн слишком молод. Я хочу поднатаскать его немного. Я знаю, что ты думаешь, Сэмбо, но уверяю тебя: я меньше всего хотел этого.

– Твой штурман – отвратительный склочник, а изза этого бомбардира Спика ты все время на самом последнем месте по фоторезультатам бомбардировок! – возмутился Ламберт. – Я не хочу летать с ними. В прошлом месяце ты взял у меня бортинженера, с которым я сделал пятнадцать вылетов. Тебе этого мало?