Бомбардировщики

Но он уже вел огонь. Стрелял и фашист. Клубочки черного дыма вырывались из тупого носа [50] «Фокке-Вульфа». А через секунду случилось самое страшное. Я почувствовал, как жаркое пламя ударило мне в глаза, опалило выбившиеся из-под шлемофона волосы. В кабине поднялся огневой вихрь. Ничего не видя, я закрыл обожженное лицо руками и инстинктивно полез головой вниз, под бронированную плиту. В телефонах отчетливо раздавался почему-то очень слабый голос командира:

- Терпи… сейчас… посажу…

Самолет резко ударился о землю. Меня швырнуло назад, к передатчику. Что-то больно ударило по голове. В глазах потемнело, и я потерял сознание.

Очнулся от нестерпимой боли. Лицо пылало. Почерневшая кожа на кистях обеих рук свисала клочьями. Огня в кабине уже не было, но дым ел глаза, першил в горле, не давал дышать. Меня поразила тишина.

Я рванулся, чтобы выскочить в верхний люк. Что-то не пускало меня из кабины. Сделал еще рывок и мешком вывалился на землю. Первое, что увидел - огромный костер вдалеке.

«Что это?-напряженно работала мысль. - Ах да, это фашистский самолет. Значит, сбили все-таки! Туда и дорога!» Горел и наш самолет. Яркие огненные брызги падали вокруг, образуя маленькие костры.

- Командир! Штурман!

На крик никто не отозвался. Бросился туда, где бушевал огонь. «Открыть колпак! Быстрее открыть колпак!» - стучало в мозгу… Тугое и плотное, как ртуть, пламя ударило в глаза, ослепило, сбило с ног… «Нужно встать… нужно встать…»-работало сознание, но сил не было. Красный туман поплыл перед глазами, огромный диск солнца, приблизившись вплотную, дыхнул жаром. Почему так печет солнце? Прячась от него, я старался зарыть во вспаханную самолетом землю руки, лицо. Земля, словно поняв меня, расступилась, и я полетел в бездонную пропасть.

И еще помню: белая, белая комната, кровать. Что это? Где я? Неожиданно с беспощадной отчетливостью перед глазами встала картина: горящий самолет и двое в кабине его. Открыть колпак! Хочу встать и не могу. С трудом поднимаю отяжелевшие веки и вижу лицо командира эскадрильи. Губы шепчут:

- Командир… штурман… Живы?

Майор молчит. [51]

- Значит… партия осталась недоигранной?

Сулиманов смотрит удивленно.

Начался бред.

Снова в полку

- Прошу выписать меня из госпиталя!

Вместо ответа начальник госпиталя обернулся к дежурному врачу, стоявшему у спинки кровати.

- А вы что скажете, Алексей Николаевич?

- Ему надо полежать еще недели полторы.

- Я уже совсем здоров. И чувствую себя очень хорошо.

Врач нахмурился, начальник улыбнулся.

- Вот, всегда так, Алексей Николаевич. Кормят хорошо, курить дают, покой полный. А чуть подлечатся: «Выписать, выписать!» Словно к теще на именины спешат, а не на франт.

Они отошли от койки, так я не ответив на мою просьбу. А вечером я получил документы и направление на пересыльный пункт.

За два дня до этого мне стало известно, что наш полк базируется на аэродроме километрах в тридцати от линии франта, и я решил добираться прямо в полк. Был риск, что задержат где-нибудь в дороге или не застану свою часть на этом аэродроме, но тем не менее я отправился. Очень хотелось быстрее попасть в свою семью. Именно семьей стал для меня полк, и я спешил туда, как к себе домой.

Рано утром, усталый и продрогший, я прибыл в ближайший к аэродрому населенный пункт. Чтобы не блуждать долго в поясках аэродрома, обратился к первому встречному. Это была женщина лет пятидесяти.

- Вам аэродром? - окинула она меня подозрительным взглядом. - Сейчас я узнаю у соседа. - И скрылась в дверях дома.

Через минуту, на ходу расстегивая кобуру, из дома поспешно вышел высокий мужчина в военной форме, со знаками различия авиационного техника-лейтенанта.

- А ну, покажи документы! - строго потребовал он.

Я вынул красноармейскую книжку, справку о ранении и направление на пересыльный пункт. [52]

- Гм… - неопределенно промычал техник, вертя в руках бумаги, - а документики-то… того… - Он сунул их себе в карман гимнастерки и скомандовал: - Шагай впереди, да не вздумай бежать, а не то… - он выразительно посмотрел на пистолет.

Я поплелся по дороге, провожаемый угрюмыми взглядами людей, высыпавших из домов. Слышал, как знакомая уже мне женщина говорила соседям:

- Шпион, должно. Аэродром спрашивал…

Аэродром оказался близко - сразу за шоссейной дорогой. По всему было заметно, что готовятся к вылету. Возле стоянок суетились техники, к самолетам подъезжали бензозаправщики. На старте стояла группа офицеров. И я, к великой своей радости, еще издали узнал командира эскадрильи майора Сулиманова. Не разбирая дороги, я почти бегом направился прямо на старт.

- Влево сворачивай! - скомандовал шедший за мной техник.

Майор заметил меня и пошел навстречу. Не дослушав рапорта, крепко обнял.

- Молодец, что вернулся. Только вот худой стал очень. - И, покосившись на мои забинтованные руки, добавил: - А из госпиталя, наверное, сбежал?

- Да нет, не совсем…

- Снова отправим, - строго заметил он, но, видя мое растерянное лицо, рассмеялся. - Я пошутил, не бойся.

- А вам что? - спросил майор переминающегося с ноги на ногу техника.