Бомж (СИ)

На кладбище я изображал местного сотрудника — переодевшись в рабочий комбинезон, натянув на лицо бейсболку и повязав нижнюю часть лица платком, я безбоязненно приводил в порядок соседнюю, со свежей ямой, могилу, дергая свежие сорняки и собирая мусор в целлофановый пакет. К моему удивлению на церемонии прощания отсутствовали представители уголовного розыска Дорожного РОВД, никаких машин с видеокамерами и фотоаппаратами поблизости не наблюдалось, никто, кроме меня, не слушал разговоры родных и близких безвременно покинувшего этот мир Слепцова, следовательно, у следствия никаких вопросов по обстоятельствам смерти и связям покойника не осталось — картина была яснее ясного. Кроме немногочисленной родни, у гроба товарища горевало несколько ребят, специфической внешности, часть из которых показалась мне знакома. Водку кушать и печалится народ начал еще во дворе морга, поэтому, на кладбище уже все «разогрелись» — пьяные слезы и клятвы мне отомстить лились всесокрушающим потоком. Какая-то женщина начала громко опрашивать народ, кто поедет в кафе «Сказка» помянуть покойного, а я двинулся к своей машине — ждать, пока зароют моего «крестника» мне было ни к чему.

Я даже не сомневался, но в кафе «Сказка» друзья покойного прибыли в полном составе, никто не отказался от возможности помянуть товарища. Ждать на аллее, недалеко от кафе пришлось недолго — примерно через час из помещения кафу вывалилась куча желающих подымить, минут через пять от которой отделилась парочка парней, которые, поддерживая друг друга, покачиваясь, двинулись за угол.

Возможно, в кафе были проблемы с санитарными комнатами, или у ребят была дурная привычка — «орошать» общественные места, но, когда я вышел из-за куста, эта парочка, уперевшись друг в друга локтями, дружно журчала у черного входа в кафе «Сказка».

Парни были настолько поглощены процессом оправления естественных надобностей, что не заметили, как я подошел к ним сзади и ударил их короткостриженые головы друг о друга. Раздался костяной стук, и ребята опали. За руки брать мне их было брезгливо, поэтому до машины я тащил парней за ноги.

Все-таки скотч — великое изобретение — спеленав, не пришедших в себя, жуликов липкой лентой, я запихнул их в просторный багажник и поехал в сторону станции водоочистки.

Это место я знал прекрасно, как никак, детство мое прошло в этих суровых дворах. Я стоял в сумерках у здоровенного ствола тополя, глядя на окна комнаты, в которой прожил десять лет. Странно, я не помнил, что было со мной несколько месяцев назад, но свое детство я помнил очень четко. Когда-то на здоровенном пустыре, раскинувшимся между моей «хрущёвкой» и «водоочисткой» было чистое поле — зона отчуждения линии высоковольтной электропередачи, где окрестные собачники утром и вечером выгуливали своих питомцев. С момента перестройки часть пустыря заняли предприимчивые горожане, вырыв десятки погребов для хранения овощей и прочих даров сибирской природы. Откровенно говоря, место для хранения продовольственных запасов было выбрано неудачно — в темное время место было безлюдным и откровенно глухим. Активные собачники эту часть пустырь покинули, чтобы их питомцы не ломали ноги о металлические крышки погребов и торчащие вверх запоры с амбарными замками, после чего туда стали совершать набеги местная шпана и воспитанники соседнего детского дома. Время было голодное, детей кормили весьма бюджетно, а навесные замки и металлические крышки погребов, скрывающие сотни литров разнообразного варенья или, зачастую, домашнюю тушенку, не служили надежной преградой для дерзких подростков.

Несколько лет борьбы с переменным успехом и на пустыре остался десяток брошенных хранилищ, вполне пригодных для полевого допроса человеку, не боящемуся последствий своих действий.

Худощавых наркоманов (о их слабости к наркотическим веществам красноречиво говорили, превратившиеся в сплошные язвы, «дорожки» на руках), в погреб я спустил особо не церемонясь, как мешки с картошкой, обвязав их под мышками буксировочным тросом, после чего, замкнув запорные проушины куском толстой проволоки, поехал за напарником и средством для допроса, предварительно закидав крышку погреба прошлогодней полынью. Парни уже очухались, но, после пары оплеух, сопротивление прекратили и дали опустить себя в черную глубокую яму.

Отсутствовал я около трех часов, а когда вернулся, несколько минут сидел в машине, но никаких признаков того, что моих пленников освободили, я не заметил — в свете яркого прожектора на проходной станции водоочистки (объект стратегический, засыпь отраву в фильтры и весь город утром можно считать мертвым) были видны сухие стебли сорняка на металлической поверхности и загнутые вверх концы проволоки.

Выпустив пса, я запер машину и решительно двинулся к зиндану с сибирским колоритом.