Бонапарт. По следам Гулливера

И тут Бонапарт делает роковую ошибку. Его железная интуиция безошибочно подсказывает: следует отступить. Тем более что, по данным разведки, к неприятелю спешит подкрепление в 100 тысяч солдат. Но предыдущие победы, казалось, окончательно вскружили Императору голову! Отступление вспугнет его солдат, считает он, ведь они еще никогда не отступали. А если это самое отступление, как произошло в России, обернется бегством?..

Если не отступление – то переговоры! Наполеон вызывает плененного накануне австрийского генерала фон Мерфельда и под честное слово возвращает тому шпагу:

– Вы свободны, генерал, – говорит он австрийцу. – Передайте Его Величеству императору Францу мое предложение о перемирии. Предлагаю разойтись по-мирному. Вы уйдете в Богемию, русские и пруссаки – за Эльбу; ну а Саксония останется нейтральной…

Но это было не все. На этот раз Бонапарт был согласен на все условия, которые выдвигали союзники в Праге.

Когда фон Мерфельд передал слова Наполеона императору Францу, тот расхохотался:

– Наполеон – это колосс на глиняных ногах! Кто бы подумал, что он так слаб. Стоит ли утруждать себя, господа, ответом в адрес узурпатора? – повернулся король к императору Александру и его свите. Увидав на лицах своих единомышленников нечто вроде улыбки, австрийский монарх распорядился: – Ответного письма не будет! Много чести. Не сегодня-завтра мы его разобьем!..

Второй день битвы не принес ничего нового, за исключением того, что, как доносили Наполеону, к союзникам подошло подкрепление в виде русской Подольской армии генерала Беннигсена (54 тысячи солдат). Стало очевидно, что на кону судьба Европы…

Не получив ответа от монархов, Наполеон понял, что просчитался: письмо о перемирии его только унизило. И теперь следовало делать то, что подсказывала собственная интуиция. Поздней ночью французы начали отходить от Лейпцига. Выхода не было, соотношение сил составляло один к двум в пользу союзных монархов (150 тысяч против 300).

День 6 (18) октября оказался днем ожесточенных боев[241]. Трудно сказать, чем бы все закончилось, если б в который раз Наполеона не подвели немцы. В середине дня на сторону коалиции перешла вся Силезская дивизия; чуть позже то же самое сделали вюртембергские и баденские части. С наступлением темноты французы стали покидать Лейпциг. Предложение саксонского короля сдать Лейпциг без боя, если французским войскам будет гарантировано 4 часа на отступление, император Александр отклонил. Когда в город с трех сторон стали входить войска союзников, среди отступающих началась паника. По ошибке был взорван мост через реку Вайсе-Эльстер перед Рандштедтскими воротами. Более 20 тысяч французских солдат (в том числе два маршала – Макдональд и Понятовский) оказались отрезаны от основных сил. Маршалам ничего не оставалось, как переправляться вплавь. Однако до берега удалось добраться только одному – Макдональду; будучи дважды ранен, маршал Понятовский, не сумев дотянуть до берега, утонул[242].

Когда об этом доложили Наполеону, тот горестно вздохнул:

– Жаль, очень жаль. Ведь я его хотел сделать польским королем…

Когда со стороны Лейпцига послышался гул канонады, в нескольких десятках миль от места событий, в городке Веймар, Гете, сев за письменный стол в окружении книг, принялся лихорадочно строчить оду, посвященную Наполеону:

…Но никогда не жаждет он свернуть,
И тяжесть златоглавого венца
С решимостью приемлет до конца…

Вдруг рука его дрогнула, и огромная клякса залила последние строчки. Клякса появилась не случайно. Висевший на стене портрет кумира в треуголке неожиданно дрогнул и сорвался с гвоздя…

Гете все понял. Бросив гусиное перо в чернильницу, поэт залился слезами. Так громко и навзрыд он не плакал с самого детства…

* * *

Его армия вновь разваливалась. Хотя сейчас не было ни русского мороза, ни смертельного голода, ни изнуряющей усталости. Зато в полумиле – превосходящая по силе и численности неприятельская армада. Самое обидное, что противник был сильнее духом. А вот моральный дух французской армии иссякал буквально на глазах: Наполеона стали предавать самые, казалось бы, стойкие.

11 ноября 1813 года маршал Сен-Сир сдает русским свой 14-й корпус, оборонявший Дрезден. Противнику, помимо плененного гарнизона, достается богатый арсенал. До начала следующего года французы оставят все гарнизоны и крепости в Германии (за исключением Гамбурга, обороняемого маршалом Даву); то же произойдет в Голландии и Испании. Рейнский союз германских государств прикажет долго жить. Позже в Италии Мюрат поддержит антинаполеоновскую коалицию. Произойдет неслыханное: маршал Империи вместе с австрийцами пойдет на позиции принца Богарне!