Бонбоньерка (СИ)

На день, когда клубу должен был исполниться год со времени его основания, были назначены большие торжества и по этому поводу приглашен сам лорд Милтоун, образованнейший и приятнейший молодой человек и большой "фромажёр". Празднества начались в пять часов, когда все члены и гости клуба собрались за искусно сервированным столом и сэр Роджер, обратившись к собравшимся с короткой поздравительной речью, передал слово главному гостю. Лорда немножко закрывал большой бант на рокфоре, изящно включенном в цветочную композицию на столе, но это нисколько не портило общего приятного впечатления. Как хороший оратор, он начал издалека: в нескольких фразах живо описал картины зеленых лугов и пастбищ с пасущимися на них стадами коров и овец, а в соседней тени дерев живописно разбросал группу трудолюбивых коз, с материнской нежностью вылизывающих свое потомство.

- Кажется, они рождаются незрячими, - расчувствовавшись, добавил сосед сэра Роджера, - и мать сама за загривок переносит малышей в выстланное козлиным пухом гнездо.

- Козловым, - вежливо поправил его сэр Роджер и тоже промокнул глаза платком.

Затем лорд кратко остановился на исторических событиях - изобретении сыра и сырных дырочек, причем проявил большую осведомленность об их происхождении, и наконец объявил о вручении клубу от себя лично небольшого символического подарка. С этими словами он изящным жестом поднял красный шелковый платок, и все увидели, что под ним, рядом с тарелкой лорда, стоит маленькая серебряная клетка с распахнутой дверцей. Лорд улыбнулся, потом побледнел и медленно осел на свой стул.

- Ай! - как-то не к месту весело воскликнул один из гостей, а потом вдруг совсем уж невежливо расхохотался и вытряхнул из рукава что-то серенькое, похожее на жеванный козий помет.

"Помет" попал в тарелку сэра Роджера и вызвал брызги, окатившие сэра Роджера и двух других членов клуба, бывших поблизости, после чего прошмыгнул по столу и скрылся в спаржевых зарослях. Тот, которому закапало только манишку, стал чиститься салфеткой соседа, а другой, с вишневыми узорами соуса по всему передку, напоминающими ветку цветущей сакуры, от неожиданности развернулся и въехал пожилому сэру прямо локтем в ухо. Сэр крякнул, оживился и схватил того, что с сакурой, за грудки. Это вызвало в рядах присутствующих некоторое движение, и они разделились на три группы: первая была на стороне невинно потерпевших и заляпанных, вторая наступала на них с флангов и теснила сэра Роджера к двери, третья, во главе с запальчивым лордом, шла ему на выручку и не жалела для такого праведного дела ни кулаков, ни сил.

Последнее, что видел сэр Роджер перед тем, как его бережно вынесли с поля боя, были ноги пожилого сэра с распоротой штаниной, все еще умело фехтовавшего стулом без одной ножки.

Поскольку официальные торжества предполагалось широко осветить в печати, для чего даже были приглашены лучшие ее представители, то на другой день они и были освещены самым подробнейшим образом и для большей наглядности, так сказать, "эффекта присутствия", проиллюстрированы фотографиями самых значительных моментов праздника. Сэр Роджер вышел на них героем и мог по праву гордиться своим хуком слева.

Если б он не был прозван каким-то острословом клубом "Подбитый глаз", то можно было б сказать, что популярность Сырного клуба даже возросла. Вот только наблюдать нравы сэр Роджер как-то поостыл и все больше времени проводил за городом, на природе. Поговаривали, что у него там развелось много мышей, но из любви ко всему живому он их не травит, а отлавливает и вывозит в поле. Поля у него большие, колосистые. Тихо в них, привольно и мышам, и козам...

Духи

Мать моего деда, величественная седовласая дама, жила в большой, старой квартире, всеми окнами выходившей на дребезжащую от трамваев серую улицу и сквер и заставленной такими же, как она, старыми, добротными, скрипящими вещами. Маленькой девочкой я любила обходить их пыльное, принадлежащее другому веку царство, подолгу задерживаясь то перед темным чопорным буфетом с резными филенками, что занимал чуть не треть кухни, то перед длинным армуаром, у которого за первой дверцей оказывалось столько мелких ящичков, что просмотра их содержимого хватало на добрую половину дня, то обследовала только моим детским размерам доступное пространство за туалетным столиком с неподкупным, выше человеческого роста зеркалом. Но наивысшее наслаждение доставляло мне, сидя на низком квадратном пуфике, перебирать разнообразные вещицы, расставленные на подзеркальнике в своем особом, раз и навсегда заведенном порядке.