Бонд, мисс Бонд!

Не хватало Люсинде, главным образом, трех вещей: слепого обожания влюбленного в нее человечества, увлекательных приключений и старой доброй порки, коей родители маленькой Люсинды в свое время опрометчиво пренебрегали, о чем теперь частенько сожалели, как сожалеет и все прогрессивное человечество.

Тем не менее, слепого обожания последнего – то есть человечества – Люсинда периодически добивалась, хотя и ненадолго.

Чтобы слепо обожать Люсинду, нужно было потерять не только зрение, но и рассудок.

Коллективный разум человечества перманентному сумасшествию сопротивлялся, однако Люсинда без устали изобретала эффективные способы временного отключения мозгов окружающих. На весь мир ее не хватало, но закрытые помещения средней кубатуры радиус поражения, как правило, покрывал.

В раннем детстве для покорения мира и окрестностей Люсинда успешно использовала вопли в диапазоне четырех октав с уверенным захватом верхнего «си».

Ультразвуковой удар пронзал народонаселение мощной судорогой, и ближнее человечество желейной массой падало к ногам младой Люсинды с затребованными ею дарами: конфетами, куклами, бантами и прочими средствами, служащими для моментального превращения жизни в праздник.

Когда из-за жестокого акустического геноцида отзывчивые особи в окружении крикливой Люсинды вымерли как вид, она разучила вежливые слова и некоторое время результативно поражала современное ей человечество убийственной вежливостью.

Однако человечество вскоре адаптировалось и стало воспринимать изысканные манеры манипуляторши Люсинды как норму жизни.

Тогда Люсинда освоила вымогательские поцелуи – градом – в сочетании с умильными взглядами веером.

Человечество сначала растаяло и стекло к ногам Люсинды розовыми соплями, но через некоторое время снова собралось и оформилось в убедительное подобие крепостной стены.

Борьба щита и меча продолжалась. Люсинда оттачивала стратегию и совершенствовала тактику. Человечество то шло у нее на поводу, то взбрыкивало.

В настоящее время Люсинда покоряла педагогический коллектив городской средней школы номер четырнадцать, приучая его буквально есть у нее из рук.

Вкусняшки – вот что стало оружием, с помощью которого Люсинда в очередной раз завоевывала мир!

Расчет Люсинды был верен и прост.

Среднестатистический учитель российской школы – это кто?

Тургеневская барышня бальзаковского возраста, то есть незамужняя женщина «под сорок», загибающаяся сутулым кренделем в тщетных попытках скомпенсировать низкую зарплату высокой нравственностью, а неказистую наружность – роскошным внутренним миром.

А в условиях крайне ограниченных материальных возможностей среднестатистическая учительница стабилизирует расшатавшиеся нервы – чем?

Не покупкой бриллиантов, которые есть лучшие друзья какой-то другой девушки, а душевными разговорами, фильмами, книгами и – внимание! – вкусняшками.

За день до Первого сентября коварная Люсинда оформила скидочную карточку постоянного покупателя в кондитерской «Пале-Рояль» и приступила к продолжительной захватнической операции под кодовым названием «Ни дня без плюшки».

Регулярно появляясь в учительской в облаке соблазнительных кондитерских ароматов и с пакетом, полным вкуснейшей выпечки, она живо завоевала сердца коллег марш-броском через желудки.

Даже старая грымза Жанна Марковна, не способная разгрызть своими ядовитыми зубами суровый столовский коржик, от изысканных кондитерских подношений Люсинды таяла, как бисквит во рту. А победоносная Люсинда специально для Жанны Марковны приносила диетическое «Птичье молоко» на сорбите – покушайте, дорогая Жанночка Марковочна, позвольте вас побаловать, вы ж все в трудах, все в трудах, как та пчела…

К слову сказать, никакого корыстного интереса Люсинда не преследовала. Ей просто нравилось нравиться людям.

Желательно – всем.

Желательно – всегда!

Определенно, прагматичная Люсинда была идеалисткой.

Такой вот парадокс.

Впрочем, люди ей действительно симпатизировали – очень многие и очень разные.

Даже бездомный побирушка, мимо которого Люсинда каждый будний день пробегала к трамваю, удивительно быстро проникся к ней теплым чувством, градус которого отнюдь не соответствовал ее скромным пожертвованиям. Кому другому за пару «двушек» божий человек и «спасибо» не сказал бы, а вот Люсинде он улыбчиво кивал, признательно прижимал руку к сердцу и давал полезные советы типа: «Нынче зря на остановке не стой, на маршруте поломка, «четверку» долго ждать придется». Правда, и Люсинда не заносилась, душевных бесед не чуралась, за что и называема была общительным бомжом ласково и не без почтительности – Люся Александровна.

Изгнанная из учительской Олей и Ксюшей, засевшими за проверку ученических тетрадей, Люся Александровна, она же Люсинда, она же Людмилексанна, направилась прямиком в «Пале-Рояль» и меньше чем через полчаса вернулась в места постоянной дислокации педагогических сил с дежурным пакетом, в котором высился внушительный бастион из свежайших эклеров.