Бондиана

Джеймса с Ритой («Я должна быть рядом с вами, я ваш телохранитель или где?!») вежливо выдворили в беседку метрах в десяти от входа. Если лежать на скамейках и не шевелиться, беседка кажется пустой и насквозь просматриваемой, в такой вроде бы невозможно спрятаться даже кошке. Удачная позиция. Джеймс не возражал, поскольку и его планам дислокация соответствовала идеально.

Он не собирался позволить ученому войти в кафе. Все должно решиться раньше, вот тут, на идущей мимо беседки дорожке. И все будет решено. Он везучий.

Все вроде бы было продумано и сделано как надо. Предусмотрено. Просчитано. Откуда же тогда эта все усиливающаяся сосущая пустота в желудке и ощущение, что они упускают что-то важное?

Он упускает…

Заглянуть в зал кафе из беседки не получалось, окна были под неудобным углом и далековато. Зато хорошо просматривалась ведущая ко входу дорожка, гостеприимно приоткрытая дверь и неоновая вывеска над ней. Первая буква названия мигала асинхронно, не в такт с другими, но Рита сказала, что это не сбой, а традиция. Хмурясь, Джеймс разглядывал эту бракованную букву. Ощущение неправильности происходящего нарастало.

До времени Х оставалось двадцать пять минут, когда он спросил шепотом:

— А почему — «Жемчужина»?

Рита поняла правильно, хихикнула (тоже почти беззвучно), зашептала доверчиво:

— «Гонсаем» он раньше был, еще при прежнем владельце. Культовое место, здесь художники собирались, музыканты, прочие неформалы. Фестивалили, устраивали спонтанные концерты. С других планет народ прилетал на посмотреть и поучаствовать. А потом, когда владелец поменялся и название тоже поменял, все как-то притихло. Он, новый владелец то есть, не очень такое одобряет. Ну а на набережной другой «Гонсай» открыли, туда туристов водят. Только все знают, что настоящий — этот.

Джеймс закрыл глаза.

Ну да. Секрет полишинеля секретен не потому, что его тщательно оберегают от посторонних, а потому, что никому и в голову не приходит, что кто-то может не знать таких элементарных вещей. Все местные знают…

Только вот в том-то и дело, что и Ункари, и покупатель — не местные.

— На набережной… а точнее?

— Да тут недалеко, чуть больше двух кварталов. Вы должны помнить, мы вчера мимо проходили, когда от парка шли.

Джеймс помнил. Бегом — меньше минуты. Четыре — если поддерживать легенду. Все-таки он везунчик. Вовремя спросил.

— Первый, это третий. Я проверю фальшивого тезку, пока есть время.

Вот так. Спокойно, почти равнодушно, как о не очень важном.

Секундная пауза. Треск помех. И — облегченное:

— Третий, это первый. Принято. Отбой.

Хорошо, что человеческий фактор работает в обе стороны. Глеб Ржаной наверняка себе голову сломал, прикидывая, как бы ненавязчиво удалить ценного инопланетного кадра подальше от места боевой операции, где он может поймать случайный выстрел, но при этом не оскорбить его излишней заботой. А тут такой удобный повод! Как не воспользоваться?

Глава 11 Закон подлости

— И даже не пытайтесь от меня убежать: у меня золотой значок по спортивному двенадцатиборью!

— Ну что вы, Рита. Я и не пытаюсь.

Это было правдой: пытаться надо было раньше. Не успел. Теперь остается только оглушить осторожненько в самый последний момент, чтобы сейчас не терять времени на бесполезные споры. И так придется потратить лишние четыре минуты, соблюдая человеческую скорость перемещения.

— Вот и не пытайтесь!

Хотя с Ритой везенье и не сработало, но во всем остальном он везунчик. Он аж процессор перегрел, варианты просчитывая, как бы надежно и вовремя вырубить ученого (то есть однозначно задействуя имплантаты по полной), но при этом не запалиться на глазах у половины полиции Нереиды. И пришел к выводу, что не получится. И даже смирился с тем, что отсюда придется бежать, хотя и очень не хотелось.

И вдруг — такая удача!

Ни лишних свидетелей, ни путающихся под ногами полицейских или спасателей, таких неповоротливых и уязвимых. А один он справится, и не с таким справлялся, он все ж таки Bond, элитный супершпион, скорость его реакций на порядок выше, чем у тупого армейского пушечного мяса, пусть даже и кибермодифицированного.

Синеглазого констебля, что так старательно пыхтит рядом, лучше уронить где-нибудь уже у самого кафе, чтобы потом не возвращаться далеко. Обе заинтересованные стороны уже наверняка внутри, это ведь только полные идиоты приходят на подобные встречи не заранее…

Джеймс остановился резко, словно налетел на стену. И отпрыгнул назад, заодно дернув обратно за угол и уже выскочившую было вперед Риту. Осторожно выглянул.

Человек, с самодовольной ухмылочкой бодро поднимавшийся по ступенькам к гостеприимно приоткрытой двери, над которой горела неоном вывеска «Гонсай» (тот же самый шрифт, что и у «Жемчужины», и точно так же не в такт мигает первая буква), их не заметил. Взбежал, не оглянувшись, прошел внутрь. Дверь так и осталась приоткрытой.

— А почему мы остановились? — спросила Рита жарким шепотом, словно их могли услышать на расстоянии в двадцать три с половиной метра.

— Потому что я знаю этого человека. И его присутствие все меняет.