Бонсаи

— Черт возьми, я что-то совсем забылся. Вы хотели пойти к Мод, а я вас задерживаю. Извините.

— Пустяки! Она все равно где-нибудь поблизости. Куда ей деться?

— А где она живет?

— В другом крыле здания, возле библиотеки. Она много читает. И много пишет.

— И что пишет, кому?

— В газеты, на телевидение. Знаете рубрику «Наша почта»? Мод активно участвует в обсуждении всех проблем, волнующих общественное мнение. Ей доставляет удовольствие прочесть в газете или услышать с экрана: «Мадемуазель Мод Кэррингтон». Мод искренне верит, что, будучи, не побоюсь сказать вслух это слово, калекой, она обладает даром постижения истин, недоступных пониманию обыкновенных людей. И что любопытно: как бы она ни старалась это скрыть, во всех ее действиях всегда ощущается глубоко въевшаяся в сознание агрессивность.

— Даже против вас?

— Да, даже против меня.

Кларье не настаивает. Если не хочет, пусть не рассказывает, тем более что комиссар чувствует: Патрик, несмотря на присущую ему профессиональную ясность ума, также беззащитен против всех комплексов и страхов, которые он ищет и находит у своих пациентов. И Кларье первым поворачивает в сторону клиники.

— Когда я смогу вас снова увидеть? — спрашивает он.

— Когда угодно. Только позвоните предварительно.

— А мадемуазель Мод?

— Постараюсь устроить вам с ней свидание. Надеюсь, она согласится.

Они медленно идут бок о бок. Патрик сам возвращается к запретной теме:

— Впрочем, шут его знает, согласится ли она! Мы с ней немного поссорились. Именно поэтому я и купил ей бонсаи.

Кларье с любопытством ждет продолжения.

— Только не пишите об этом в отчете, — просит Патрик и, подумав, добавляет: — Все это так глупо. А с Мод я вас сведу. Впрочем, нет! Не сегодня.

Он замолкает. Какое-то время жует травинку, выплевывает.

— Я ни о чем вас не прошу! — тихо говорит Кларье.

— А мне наплевать, что там кто подумает! — бросает Патрик. — Я позвоню вам завтра. Желаю удачи! Сегодня мое дежурство. Поэтому оставляю вас здесь. Да, еще несколько слов на прощание! В нашем лечебном центре, где все мы боремся с болью, любой способен на анонимки. По всей видимости, их написание приносит человеку облегчение. Всего доброго!

Глава 4

Выключив магнитофон, комиссар со злостью захлопнул окно.

— Нет, черт возьми, даже собственного голоса не слышу! Я прекрасно знаю, что уже половина девятого, и можно шуметь, но эти типы вообще никогда не ложатся спать!

Кларье звонит в ресторан и просит принести ему завтрак.

— И чашку кофе побольше, пожалуйста. Что у вас там происходит?

— К нам пришли ветераны 2-й бронетанковой дивизии! — весело отвечает женский голос.

Кларье с ворчанием вешает трубку. И снова берется за микрофон, но прежде чем продолжить наговаривать отчет, прослушивает несколько собственных последних фраз:

«Если вкратце выразить мои первые впечатления, то они таковы: говорить о чем-то конкретном еще слишком рано. Стоит только войти в клинику, как мир вокруг меняется. Ты оказываешься в ином измерении». Включив магнитофон на запись, Кларье продолжает: «Люди, которые испытывают боль, вместе с теми, у кого она прошла или вот-вот начнется, составляют совершенно особое общество». Пауза. «Что поразило меня здесь в первую очередь, так это тишина! Представьте себе больных, которые вечно ждут, вечно прислушиваются… Ушла ли боль? А если ушла, то надолго ли? Может быть, навсегда? Не вернется ли вскоре назад? А если вернется, то какой: еще более жестокой или более милосердной? Боль в этих стенах — это невидимый и всемогущий гость. Если вы внимательно следили за ходом моей мысли, господин дивизионный комиссар, то вы должны понять, что „центр борьбы с болью“ это неизбежно место, где против кого-то ведут борьбу. Боль это и есть кто-то. Таково мое главное открытие. А все те, кто сражается с болью: врачи, санитары — являются людьми особого толка, они подобны добровольцам в отряде специального назначения. И поверь мне, Шарль, я нисколько не преувеличиваю. Ты волен выбрать все, что тебе пригодится, и превратить мой устный отчет в хорошо приглаженный и вполне невинный рапорт вышестоящему начальству, но между нами, вся клиника представляет собой полоску прибрежной земли для высадки десантных войск. В самом центре города раскинулось поле битвы! И это поле — лечебный центр Кэррингтона! В этом здании с удушливой атмосферой меня беспокоит некое пока едва ощутимое брожение. Именно поэтому я намерен здесь поселиться и не спеша все хорошенько разузнать! Что в самом деле означают эти анонимные письма? Являются ли они предупреждением, что нужно ждать новых ударов? Если да, то против чего направленных? Или кого… Уф, ты вправе собой гордиться, подкинул мне хитрую работенку! Завтра я отправлю тебе очередную магнитофонную запись. У тебя ловкая секретарша. Она выкинет все лишнее и сгладит углы. Полностью отдаю себе отчет в том, господин дивизионный комиссар, что я допускаю при ведении данного дела совершенно возмутительные вольности… Не надо было отправлять новичка. До завтра».