Бонжур, Антуан !

- Меня же встретить должны, ты же знаешь, - терпеливо объяснял я. Они будут ждать меня с пассажирами. По радио передали, что мы сели, они будут ждать, - я нарочно уходил в эти подробности, опасаясь, что она снова примется за старое.

- Возьми, - она протянула длинную книжицу в серой обложке.

- У меня словарь есть.

- Разговорник лучше. Тут наборы готовых фраз, это удобно.

- Терпеть не могу готовых фраз.

- Все же придется... - Она настойчиво смотрела на меня глубокими зелеными глазами, но я сделал вид, будто не замечаю ее взгляда, и раскрыл разговорник.

- Ладно, пригодится. Гран мерси, мадмуазель.

- Слушай, - упрямо сказала она, накрывая разговорник ладонью. Останься с нами.

Так я и знал, что она все-таки примется за свое, женщины без этого не могут.

- Верунчик, откуда такой пессимизм? - быстро спросил я, чтобы помешать ей выговориться, но она и не думала останавливаться.

- Виктор! У меня тоже нет отца, я знаю, что это такое.

- Не прибедняйся. Твой папочка жив-здоров.

- Все равно его у меня нет, - твердила она как заведенная. - И я лучше тебя знаю, что это такое. Мать как-то сказала, что вышла замуж по ошибке. Она, отец... все это было ошибкой. Понимаешь? И в результате этой ошибки появилась я. Мать даже пыталась что-то сделать, но я все равно появилась: там тоже случилась ошибка. И живу теперь по ошибке, вот что это такое.

- Смотрите, какой безошибочный вывод, - я попробовал усмехнуться.

- Нет, нет, не перебивай, - она опять схватила меня за рукав. - Я лучше знаю это. Понимаешь, ты уже привык, что его нет, ты всю жизнь так жил. И вдруг хочешь это переменить. А там еще эта женщина. Зачем ворошить то, что должно остаться, как было? Это все равно что копаться в чужом белье, неужели не понимаешь, в этом есть что-то унизительное. Я не хочу тебя отпускать в эту страну...

- Страна как страна. Нанесена на карту, полноправный член Организации Объединенных Наций, имеет прямое воздушное сообщение с Москвой. Очень даже приличная страна.

- Вот всегда ты так: прячешься за шуточками. Но ты же там один будешь, понимаешь? И эту женщину примешься искать - как ты это себе представляешь? А я сон нехороший нынче видела.

- Нет, не представляю, - я засмеялся, потому что действительно не представлял себе этого.

Вера по-прежнему смотрела на меня долгим, неотрывным взглядом. Сам не понимаю отчего, но этот взгляд все больше раздражал меня, может, потому, что я совершенно не знал, как реагировать на него.

- А что касается отцов, - сказал я как можно беспечнее, - то у каждого свой отец. Они у нас такие, какими мы их представляем. - И припечатал точку, чтобы вышло побольнее: - Вот так-то!

Она закрыла лицо руками и пошла прочь. Я отчужденно посмотрел ей вслед. Потом подхватил чемодан и зашагал по трапу. Вечно она все усложняет, научилась изображать мировую скорбь по самым ничтожным поводам. И потом эти штучки: сны, предчувствия. Нет, я этого не люблю.

Я шагал по бетонным плитам и с каждым шагом отвлекался от ее предчувствий. Далекая гладь летного поля, солнечно и нежарко. Тень моя скользила сбоку, переламываясь на швах между плитами, и я почти машинально отметил, что шагаю строго на запад. Справа басовито рокотал "боинг", выползая на полосу, воздух размазывался от его моторов, и дальний лес провис над горизонтом, будто смотришь сквозь воду. Неподалеку стоял "диси-VIII", люки его были распахнуты, и красочная цепочка пассажиров тянулась по трапу. На краю поля застыли серебристо-рыбьи тела самолетов, слетевшихся сюда со всего света. Скоро и нашу рыбину оттащат туда, на стоянку, но меня уже не будет с ребятами. Вера будет молча сглатывать слезы - и поделом. Я уже забыл о нашей стычке и думал о том, кто же меня встретит? Может, Антуан приедет? Хорошо бы. И сразу отправимся к нему. А потом на могилу...

Перебросил чемодан, запустил руку в карман кителя: паспорт и бумажник на месте. В паспорте виза на десять дней, до девятнадцатого августа, в бумажнике чек на десять тысяч бельгийских франков. Так что всего у меня в достатке.

Стрелки-указатели услужливо тянули меня за собой: сквозь стеклянные двери, по светлому коридору, через просторный вестибюль - к чиновнику в темной фуражке, сидевшему за высокой конторкой. Представитель жандармерии полистал паспорт, поглядывая на меня с привычно бдительным равнодушием, потом припечатал штемпель.

Я забрал паспорт, шагнул через турникет. Вот когда я очутился в Бельгии, население девять с половиной миллионов человек, конституционная монархия, король Его Величество Бодуэн Альберт Шарль Леопольд Аксель Мария Густав, королева Ее Величество Фабиола Фернанда Мария де Лес Викториас Антониа Аделаида Мора и Арагон. Но я вряд ли попаду к ним на прием...