book1975

Институт начинал свою деятельность поневоле скромно, но основатели с первых шагов представляли себе его работу очень широкой, они создавали научное учреждение, которое должно было решать самые важные и разнообразные физические проблемы. Не отвлеченно, а в органической, тесной связи с развитием будущей техники социализма! Иоффе уже тогда считал, что физика — основа техники. Это представление отразилось и в названии института — Физико-технический. Наука и техника тут связывались воедино. Но кто же практически осуществит эту связь?

Вслед за созданием Физтеха по инициативе А. Ф. Иоффе в Петроградском политехническом институте основали новый факультет, каких не существовало ни в одном другом высшем учебном заведении, — физико-механический. Название почти такое же, как у научно-исследовательского института. И это понятно: факультет должен был готовить кадры именно для него. Связь института с факультетами как бы подчеркивалась тем фактом, что академик Иоффе возглавлял обе эти организации.

Конечно, кадры в Физтех приходили не только с нового факультета. Иоффе умел находить талантливых людей и собирал их со всех концов страны. Но все же физико-механический факультет долгое время служил институту основной базой. Его студенты попадали в лабораторию еще задолго до окончания учебы. Многие начинали работать будучи на втором курсе, и, если у них обнаруживались способности к творческим исканиям и открытиям, талант исследователей, они после окончания Политехнического так и оставались в Физтехе.

Была ли необычайная молодость основной массы сотрудников недостатком, который лишь поневоле приходилось терпеть? Конечно, опыт ученому очень нужен, просто необходим, но со временем он приходит ко всем, а молодость обладает такими качествами, каких иным маститым уже не хватает — свежестью и живостью ума, способностью увлекаться, гореть и дерзать... Да, кто не знает, какое это чудесное время—. молодость! Оно прекрасно везде и, может быть, осо-' беннэ в науке. То, чем человек по-настоящему увлекся, зажегся в молодости, большей частью становится уже делом всей его жизни.

Вспоминаю А. И. Алиханова, Л. А. Арцимовича, Ю. В. Харитона, какими они были во времена нашего первого знакомства. Мальчики! Я по сравнению с ними чувствовал себя почти стариком. Мне было тридцать, а Ю. Б. Харитону едва двадцать, Л. А. Арцимовичу не исполнилось и двадцати, А. И. Алиханов если и был старше их, все равно выглядел совсем юным. А между двадцатью и тридцатью разница очень большая. Но я скоро понял или почувствовал, что эти юноши занимаются весьма серьезными делами, уже что-то значат в науке. Потом все трое стали академиками, возглавили важные направления советской физики. Тогда же они назывались лаборантами или как-то в этом роде, но не в названиях суть.

Одаренность людей, особенно в таких областях, как физика и математика, большей частью проявляется п самом раннем возрасте. Тому много примеров в истории отечественной науки. Так что если, скажем, Лев Андреевич Арцимович окончил университет в возрасти, когда другие только сдают приемные испытания, в этом нет ничего особенно удивительного. Крупнейший наш физик-теоретик Л. Д. Ландау опубликовал первую научную работу, обратившую на себя внимание ученых, когда ему не было и двадцати лет.

Да вспомним и нашего учителя А. Ф. Иоффе. Он уже всерьез задумывался о сложных физических проблемах, сидя за партой в реальном училище. Знаниями этот ученик обладал тоже незаурядными, они никак не «укладывались» в учебную программу. Иоффе вспоминал иногда, как он поступал в Петербургский технологический институт. По тригонометрии его экзаменовал профессор Самусь, человек вообще крайне строгий и придирчивый. Ему почему-то хотелось обязательно уличить юношу в незнании предмета. Экзамен продолжался более двух часов. Профессор давал все более и более трудные задачи. Иоффе исписал решениями уже все классные доски, имевшиеся в аудитории, а ошибки Самусь никак не мог найти. Наконец, подойдя к одной из досок, он сказал:

—      Молодой человек, в этом выражении вы неправильно расставили знаки. Исправьте.

Иоффе с недоумением посмотрел на него, повернулся к доске, проверил. Все правильно.

—      Тут ошибки нет.

—      А я вам говорю, что есть, исправьте немедленно!

Иоффе еще раз проверил. Какая там ошибка? Минусы и плюсы стояли на своих местах. И он твердо заявил об этом профессору.

— Уходите вон! — закричал на него разгневанный Самусь. — Ставлю вам пятерку.

...Не мне одному, человеку тогда далекому от науки, сотрудники института казались совсем зелеными. И первое время меня удивляло их поведение. Мое рабочее место было в мастерской, их места — в лабораториях. Но, считал я, там или тут, а порядок работы известен: пришел к назначенному часу, занимай свое место и вкалывай сколько положено часов с перерывом на обед. Отработал — иди с чистой совестью домой.