Боратынский

— Так он, вероятно, и дешевле?

— Вестимо, дешевле! За обедом порция щей стоит 15 копеек, а с мясом 25 копеек, за ужином только 8 копеек, а с мясом 16.

— Ну, так дай нам поужинать!

— С мясом или без мяса?

— Разумеется, с мясом.

— Пожалуйте деньги!

Тут мы все трое покатились со смеху. Хозяин сначала, казалось, несколько смешался, но взял брошенную на стол монету и, повернув ее раза два, положил на стол сдачи медными деньгами. После этого он, достав довольно большую деревянную миску с длинным половником, подошел к огромному железному котлу, стоявшему на огне, и наполнил миску до края. Поставив ее посреди стола, он принес каждому из нас деревянный кружок с куском мяса и щепоткою соли.

— Не нужно ли и хлеба? — спросил хозяин.

— Кажется, что так.

— Сколько прикажете?

— Давай сколько хочешь.

— Фунтов с десяток?

— Пожалуй, хоть двадцать, — отвечал я, смеясь.

Он взял безмен, отвесил полпуда и выложил его на стол.

— Скажи, пожалуй, — спросили мы, — зачем у тебя ложки и ножи, как собаки, на цепях привязаны?

— Да, — отвечал он, — здесь ведь всякого народу бывает. Глазом везде не усмотришь, так, пожалуй, иной и стянет.

— Почему же нет вилок?

— Да черный народ не умеет есть с вилками.

— Как же они едят?

— Ну, как? держат мясо пальцами, да и отрежут ножом кусок.

— Однако ж пора обедать, — сказал барон, опустив в миску гремящую на цепи ложку.

Смеясь, последовали мы его примеру, и так как мы нисколько не завтракали, боясь испортить званый обед, а молодому желудку недолго проголодаться, то ели с большим аппетитом. Сначала шло довольно нескоро, потому что каждая ложка сопровождалась смехом. В этот день, верно, во всем Петербурге никто так весело не обедал. После щей хозяин наш поставил такую же миску каши, которую мы также опорожнили. Уходя, мы сунули хозяину в руку полтинник, и эта щедрость показалась ему столь необычайною, что он сначала не верил глазам своим и вовсе не знал, что сказать. Мы вышли, а он, с низкими поклонами, кричал нам вслед: "Милости просим и вперед жаловать!"

Тогда проводник наш объявил, что обед еще не кончен и что нас ожидают новые лакомства. Он повел нас в Гостиный двор, где мы взошли наверх и остановились у больших ворот, против Невского проспекта, подле мальчика, кричавшего громким голосом: Пироги горячие! — Пироги были с мясною начинкою и весьма жирны. Мы взяли по одному и съели, прогуливаясь вдоль по галерее; бутылка кислых щей, также взятая у носящего, заключила обед.

Но пиршество тем не кончилось; ибо барон повел нас еще на Щукин двор, где накормил нас виноградом, персиками и разного рода плодами. Весьма довольные нашим днем, мы в самом веселом расположении духа отправились к Павлу, где нашли пирующее общество и увенчали общую веселость рассказом о наших похождениях. Тогда пенящееся шампанское заменило кислые щи.

* * *

Отчасти они так и жили — как писали, хотя ясно, что хожение Дельвига, Боратынского и дяди Александра по петербургским распивочным было отдельным случаем. Да и события, о коих ведет речь дядя Александр, видимо, собраны из разных лет.