Борьба гуманизма и варварства

Лишь фашизм, с его варварской практикой, вынес концентрированные идеи реакции из интеллигентских са­лонов на улицу и превратил их в основу общественного строя, внутренней и внешней политики могущественного государства. (Конечно, у фашизма были свои, правда, более скромные предтечи: «черные сотни» в царской России, антисемитское движение Луэгера в старой Австрии, Ку-клукс-клан в Соединенных Штатах.) Все, что накопила европейская реакция за столетие идейного кри­зиса со времени французской революции, все отчаянные, запутанные мысли заблудившихся людей превратились у фашистов в самую низменную демагогию строго орга­низованного варварства. Самая совершенная техника, высшие достижения материальной культуры, от амери­канской рекламы до танков и самолетов, — все было мобилизовано и пущено в ход фашизмом для разрушения культуры и цивилизации.

Идеологическим центром этого варварства, организованного на основе высочайших достижений современной техники, стала расовая теория. Она отрицает все важ­нейшие достижения культурного развития человечества, в первую очередь завоеванное в тысячелетней борьбе равноправие людей и народов. Люди, классы, народы, не принадлежащие к привилегированной расе или не мы­слящие и не действующие, как это «присуще» фашизму (т. е. соответственно желаниям фашистских главарей), — объявлены вне закона: по отношению к ним все дозво­лено. Коммуниста или католика, расово родственного арийско-германского голландца или «расово неполноцен­ного» серба — всех их практика расовой теории одина­ково превращает в бесправных париев, в кули, единствен­ное назначение которых работать на арийско-германских господ Германии.

Мораль расовой теории, согласно которой, по отношению, к врагам расы «все дозволено», развязывает, даже более, мобилизует все варварские инстинкты, кото­рые дремали во многих людях, но во время господства цивилизации подавлялись, смягчались воспитанием, на­правлялись по рельсам культуры.

Фашизм стремится низвести человечество до культур­ного уровня людоедов и притом — а это не лучше, а хуже — людоедов, обладающих современной техникой уничтожения.

Но фашизм уничтожает не только покоренные им народы, он является столь же опасным врагом для тех, кто следует за ним добровольно или под влиянием тер­рора. Принцип расовой теории, утверждающий, что по отношению к противнику все дозволено, вызывает в германском народе чудовищное моральное разложение.

В древние времена народы были отделены друг от друга строго соблюдавшимися границами, но состояние первобытного произвола преодолевалось нормами обыч­ного права. Средневековье тоже знало жестокое угне­тение отдельных сословий, но и оно было ограничено определенными рамками, создаваемыми законом и происхождением. Даже в сожительстве строго ограниченных друг от друга восточных каст создалась в силу обычая и религиозных предписаний определенная система прав и обязанностей. Фашизм –единственное в своем роде явление законченного варварства: с одной стороны, неограниченные права небольшой группы господ, с дру­гой — миллионы бесправных рабов. Причем — и это самое парадоксальное явлений в истории — фашизм превращает немецкий народ, в большинстве порабощенный, низве­денный гитлеровским террором до положения безволь­ного орудия, в армию шпионов и палачей инакомысля­щих людей в самой Германии и свободолюбивых народов вне Германии.

Таким образом возведенная в принцип борьба против равноправия людей и народов достигает в практике фа­шизма, поскольку он проводит в жизнь расовую теорию, своей кульминации. В области «чистой» теории провозгла­шается господство германцев над неполноценными ра­сами; а в порядке применения теории фашисты пытаются установить варварскую тиранию маленькой клики моно­полистического капитала над всем человечеством.

Этим парадоксальным положением создается беспри­мерная моральная деградация. Достоевский описал в «Записках из Мертвого дома» начальника тюрьмы — са­модура, жесточайшим и произвольнейшим образом обращавшегося с заключенными. Всегда пьяный, он то и дело кричал: «Здесь я царь и бог!». Фашизм хочет превратить всю Германию в такого начальника тюрьмы.

Достоевский пророчески показал, до каких пределов морального падения может довести человека принцип «все дозволено». Полуидиот Смердяков в „Братьях Ка­рамазовых" совершает, основываясь на этой морали, хиртро задуманное кошмарное убийство. С величайшим реализмом и психологической глубиной показывает Достоевский, как убийца при этом неизбежно морально и душевно погибает, становится неспособным к дальнейшей жизни. Гитлер и его клика хотят превратить всех нем­цев в таких Смердяковых, жестоких и хитрых, одержи­мых манией величия по отношению к другим нациям и молчаливопокорных внутри страны.