Борьба или бегство

В тот день мы покорили вершину горы Йеннер, пройдя по пути все времена года: лето в начале тропы, где деревенька, украшенная цветами, тянулась в гору, но сдавалась в начале крутого подъема; золотую осень, моросящую дождём вдоль реки и берёз, от холода уже начинавших желтеть; зиму, приветствующую путешественников метелью на последнем километре, и весну, когда на вершине разошлись облака, открывая вид на синеющее озеро Кёнигзее и сверкающие луга, и Надя шепнула: «Я люблю тебя».

За следующие пять дней мы прокатились по Кёнигзее на лодке, обошли его пешком, поднялись к леднику и увидели вблизи настоящих диких горных козлов. По вечерам мы гуляли по улочкам Берхтесгадена, пили пиво в местных ресторанах и даже зашли на католическую службу.

Шестой день мы с Надей хотели провести в Мюнхене: приехать туда утром, оставить чемоданы в камере хранения и погулять по улицам и барам, не останавливаясь на ночёвку. Самолёт в Москву у нас был на следующее утро. Накануне отъезда из Берхтесгадена мы лежали в комнате, смотря сквозь открытое окно в потолке на темнеющее небо.

– Надь, серьёзно, давай попробуем.

– Как ты себе это представляешь?

– Как и обсуждали уже много раз. Можем для начала просто подойти к какой-нибудь немке вдвоём. Или ты к одной, я к другой. Мы же в свободной Европе! Послезавтра нас здесь не будет, и ты знаешь, что никого из них мы больше никогда не увидим. К тому же мы постоянно будем рядом и сможем прекратить по одному твоему слову.

Этот разговор, как и сама идея, явно были Наде неприятны, и я чувствовал себя весьма паскудно. Однако вечер в Мюнхене представлял собой шанс наконец сдвинуться с мертвой точки и выйти из стагнации. Нужно было лишь убедить Надю не противостоять мне, действовать сообща.

– Хорошо, – ответила она.

                                           * * *

Центр показался мне симпатичным, но скучноватым. Везде было чисто, ухоженно и современно. Дома не разваливались, как в Саратове; трамвайные рельсы находились в одной плоскости друг с другом, а не изгибались под немыслимыми углами, как в Братиславе; улицы выглядели абсолютно безопасно – без полицейских в масках и с автоматами, как во Владикавказе. Ни тебе разрухи, ни грязи, ни тёмных личностей.

Мы отправились в городской парк. Надя любовалась разноцветными птичками, а когда мы обошли озеро, я тоже заулыбался и обнял её за плечи. На поле с подстриженной травой паслось несколько десятков серых гусей. Пройдя чуть дальше и миновав рощицу, мы увидели, что поле продолжалось ещё как минимум на полкилометра и было сплошь заполнено гусями – их тут было не меньше нескольких сотен. Прогуливающиеся люди поглядывали на гусей доброжелательно, а Надя была совершенно счастлива.

С наступлением вечера мы переместились в бар и заняли столик в тёмном углу, устроившись рядом на кожаном диване. Вечер только начинался, посетителей было немного, и коктейли нам принесли быстро. Мой стакан оказался заполнен льдом, который шуршал при каждом движении.

Мы пили коктейли один за другим, постепенно веселея. Повернув голову, я жарко поцеловал Надю, и она ответила мне со всей страстью.

Я помнил наш уговор насчёт этого вечера и ощущал приличный мандраж. Задача по соблазнению немок представлялась весьма непростой: языковой барьер делал своё дело, к тому же, в поездку в горы я как-то не прихватил с собой приличной вечерней одежды и сейчас сидел в свитере и джинсах. Но показывать волнение было нельзя: сегодня мы должны были наконец попробовать то, о чём я так долго мечтал, и не стоило культивировать у Нади лишние сомнения.

Почти сразу после прихода в бар я обратил внимание на двух девушек, которые сидели за столиком в противоположном углу. Одна из них, сидевшая ко мне спиной, курила, а другая – блондинка – что-то втолковывала ей, бурно жестикулируя одной рукой. Из-за темноты я толком не мог разглядеть подробностей, но мне казалось, что блондинка выглядит достаточно неплохо. Я наклонился к Наде и спросил: