Борьба миров

Такова была история, которую мне удалось вытянуть у него слово за словом. Он немного успокоился, рассказывая о своих похождениях и стараясь описать как можно нагляднее все то, что видел. В начале рассказа он сообщил мне, что ничего не ел с самого полудня. Поэтому я, отыскав в кладовой кусок баранины и хлеб, принес то и другое в столовую. Лампы мы не зажигали, опасаясь привлечь внимание марсиан, и наши руки то и дело соприкасались над хлебом или мясом. Он еще не успел закончить свой рассказ, когда окружавшие нас предметы начали неясно выступать из мрака, а истоптанные кусты и сломанные штамбовые розы стали уже отчетливо видны за окном. Можно было подумать, что толпа людей или целые стада животных промчались через поляну. Теперь я мог рассмотреть почерневшее и изможденное лицо моего собеседника. Такое же лицо, без сомнения, было и у меня.

Закусив, мы осторожно поднялись ко мне в кабинет, и я снова выглянул в открытое окно. За одну ночь цветущая долина превратилась в долину смерти. Пожар догорал. Там, где раньше бушевало пламя, теперь чернели клубы дыма. Бесчисленные руины опустошенных и покинутых домов, наклонившиеся обугленные деревья, скрытые ранее мраком, вставали теперь, тощие и страшные, в беспощадном свете утренней зари. Кое-что уцелело чудом: белый железнодорожный семафор, часть оранжереи. Никогда еще в истории войн не было такого полного разгрома. И, поблескивая в лучах зари, разгоравшейся на востоке, три металлических гиганта стояли около ямы. Их колпаки поворачивались в разные стороны, как будто они любовались произведенным опустошением.

Мне показалось, что теперь яма стала гораздо шире. Вспышки зеленого пара беспрерывно взлетали навстречу восходящему, но еще не видимому солнцу, клубились, падали и исчезали.

Около Чобхема вздымались столбы пламени. С первым лучом дня они превратились в столбы кровавого дыма.

XII Как были разрушены Уэйбридж и Шеппертон

Когда совсем рассвело, мы отошли от окна, из которого наблюдали за марсианами, и тихонько спустились вниз.

Артиллерист согласился со мной, что в доме оставаться опасно. Он намеревался итти в сторону Лондона и там присоединиться к своей батарее 12 конной артиллерии. Я же хотел вернуться в Лезерхед. Так сильно поразило меня могущество марсиан, что я решил увезти жену в Ньюхевен и вместе с нею покинуть страну. Мне было ясно, что прежде, чем чудовища будут уничтожены, окрестности Лондона неизбежно станут ареной опустошительной войны. Однако между нами и Лезерхедом лежал третий цилиндр, охраняемый гигантами. Будь я один, я, вероятно, решился бы попытать счастья и двинулся напрямик. Но артиллерист разубедил меня.

— Мало будет пользы вашей жене, если вы сделаете ее вдовой, — сказал он.

В конце концов я согласился итти вместе с ним, под прикрытием лесов, к северу до Стрит-Кобхема. Оттуда, чтобы попасть в Лезерхед, я должен был сделать большей круг через Ипсом.

Я хотел тотчас же двинуться в путь, но мой товарищ недаром состоял на действительной военной службе и потому был опытнее меня. Он заставил меня перерыть весь дом и отыскать флягу, в которую налил виски. Мы набили карманы сухарями и ломтиками мяса. Потом вышли из дома и пустились бегом вниз по размытой дороге, по которой я шел накануне ночью. Дома казались вымершими. На дороге лежали рядом три обуглившихся' тела, сраженные тепловым лучом. Повсюду валялись вещи, оброненные во время бегства: часы, туфля, серебряная ложка. На лугу, у почтовой конторы, стояла маленькая повозка, нагруженная сундуками и домашним скарбом, но без лошади и с отвалившимся колесом. Тут же валялась шкатулка для денег, очевидно вскрытая впопыхах и брошенная среди обломков. Кроме приютской сторожки, которая все еще горела, ни один дом не подвергся здесь значительным повреждениям. Тепловой луч, разрушив лишь дымовые трубы, двинулся дальше. И все же, не считая нас, в Мейбери не было видно ни одной живой души. Большинство жителей попряталось или искало спасения в бегстве к Старому Уокингу, по той самой дороге, по которой мы с женой ехали в Лезерхед.

Мы спустились по переулку, прошли мимо трупа мужчины, одетого в черный костюм, и у подножья холма углубились в лес. Лесом мы пробрались до железной дороги, не встретив ни души.

По ту сторону железнодорожной колеи лес представлял собою груды исковерканного обуглившегося дерева: большая часть сосен повалилась, а от тех, которые остались стоять, уцелели лишь унылые серые стволы с темно-коричневыми иглами вместо зеленых.

Но на нашей стороне огонь только опалил крайние деревья и не произвел особенного опустошения. В одном

месте лесорубы работали еще в субботу. Свежевырубленные и очищенные от коры деревья лежали на просеке, среди кучи опилок, возле паровой пилы. Далее виднелась пустая лачуга. Все было тихо; воздух казался неподвижным, даже птицы куда-то исчезли. Мы с артиллеристом переговаривались шопотом и часто оглядывались. Раз или два мы останавливались и прислушивались.