Борьба миров

Я вполз обратно в угольный чулан, затворил дверь и в темноте стал по возможности бесшумно зарываться в дрова и в уголь. То и дело я замирал на месте без движения, прислушиваясь, не ввел ли снова марсианин свое щупальце в отверстие.

Вдруг легкое металлическое побрякивание возобновилось. Щупальце медленно двигалось по кухне. Все ближе и ближе. Вот оно уже в судомойне. Я надеялся, что щупальце не дотянется до меня. Щупальце царапнуло по двери чулана. Наступила целая вечность почти нестерпимого ожидания; я услышал, как стукнула щеколда. Он отыскал дверь. Марсианин понимает, что такое дверь.

Щупальце провозилось со щеколдой около минуты; потом дверь отворилась.

В темноте я мог разглядеть это металлическое щупальце, несколько напоминавшее слоновый хобот. Оно приближалось ко мне, трогало и ощупывало стену, куски угля, дрова и потолок. Это был какой-то темный червяк, поворачивавший свою слепую голову туда и сюда.

Щупальце коснулось моего каблука. Я чуть не закричал, но сдержался, укусив себя за руку. С минуту все было тихо, я уже начинал думать, что оно удалилось. Вдруг, неожиданно щелкнув, оно схватило что-то — мне почудилось, что меня, — и как будто стало выползать из погреба. Я не был вполне в этом уверен. Очевидно, оно захватило кусок угля.

Я воспользовался случаем, чтобы немного изменить чрезвычайно неудобное положение моего тела, и прислушался.

Вдруг я снова услыхал знакомое побрякиванье. Щупальце приближалось ко мне. Медленно, очень медленно, царапая стены и постукивая по мебели.

Я не знал, дотянется оно до меня, или нет. Вдруг сильным и коротким ударом оно захлопнуло дверь угольного чулана. Я слышал, как оно заходило по кладовой, слышал, как передвигались жестянки с бисквитами, как разбилась бутылка. Потом новый удар в дверь чулана. Потом тишина, перешедшая в томительное ожидание.

Щупальце ушло? Да, как будто.

Оно не возвращалось больше в судомойню; но я пролежал весь десятый день в темноте, зарывшись в угле и дровах, не смея выползти, чтобы напиться, хотя меня страшно томила жажда. Только на одиннадцатый день я рискнул покинуть свое убежище.

V Тишина

Прежде чем войти в кладовую, я затворил дверь из кухни в судомойню. Но кладовая была пуста; провизия вся исчезла — до последнего куска. Очевидно, марсианин взял все. Сначала я впал в отчаяние. Я ничего не ел и не пил в течение одиннадцатого и двенадцатого дня.

Губы и глотка у меня пересохли. Я страшно ослабел. Я сидел в темной судомойне в полном отчаянии. Думал я только о еде. Мне пришло в голову, что я оглох, так как привычные звуки со стороны ямы совершенно стихли. Я не чувствовал себя достаточно сильным, чтобы бесшумно подползти к щели в кухне, иначе я бы это сделал.

На двенадцатый день горло мое так пересохло от жажды, что я, рискуя привлечь внимание марсиан, привел в действие скрипучий насос над раковиной и добыл стакана два мутной, темноватой жидкости. Питье подкрепило меня, и я несколько приободрился, видя, что шум насоса не заставил щупальце появиться вновь.

В течение этих дней я вспоминал о викарии и о его смерти смутно, как во сне.

На тринадцатый день я выпил еще немного воды и задремал, мечтая о еде и о фантастических невыполнимых планах бегства. Лишь только я успевал задремать, меня начинали мучить кошмары: смерть викария, роскошные блюда… Но и во сне и наяву я испытывал мучительную жажду, которая заставляла меня пить без конца. Свет, проникавший в судомойню, имел теперь не сероватый, а красноватый оттенок. Моему больному воображению этот свет представлялся кровавым.

На четырнадцатый день я вошел в кухню и очень удивился, увидев, что трещина в стене заросла красной травой и что именно от этого полумрак стал красноватым.

Рано утром на пятнадцатый день я услышал в кухне какой-то странный, но знакомый звук. Прислушавшись, я решил, что это повизгиванье и царапанье собаки. Войдя в кухню, я увидел собачью морду, просунувшуюся в щель сквозь заросли красной травы. Я очень удивился. Почуяв меня, собака отрывисто залаяла.

Я подумал, что если мне удастся заманить ее в кухню, я смогу убить ее и съесть. Во всяком случае, благоразумнее будет убить ее, так как она может привлечь внимание марсиан.

Я протянул руку и ласково поманил:

— Песик, песик.

Но собака скрылась.

Я прислушался, — нет, я не оглох, — в яме было действительно совершенно тихо. Я различал лишь какой-то звук, похожий на хлопанье птичьих крыльев, да еще резкое карканье — и больше ничего.

Долго стоял я у щели, не решаясь раздвинуть красную поросль. Раз или два я слышал царапанье — это собака бегала по песку. Слышался также шум птичьих крыльев — и только. Наконец, собравшись с духом, я выглянул наружу.

В яме никого. Только в одном углу стая ворон дралась над остовами мертвецов, съеденных марсианами.

Я оглянулся кругом, не веря своим глазам. Ни одной машины. Яма опустела. В одном углу — груда серовато-синей пыли, а в другом — несколько алюминиевых полос, да черные птицы над трупами жертв.

Медленно пролез я сквозь красную поросль на куче щебня. Я мог смотреть во все стороны, — только позади