Борьба на Юге. Жаркое лето и зима 1918.

Восстание на Дону и всю тяжелую организационную работу в атмосфере царившего тогда хаоса, я провел вместе с генералом Денисовым. Этот маленький, на вид самый обычный человек, обладал, однако, колоссальной энергией, храбростью и неутомимостью. Он умел побеждать, умел подбирать кадры, умел даже наводить порядок в степи. Во время кратких передышек между боями, он не отдыхал, часто забыв об еде и сне, бегал, суетился, кричал, волновался, поверял части, беседовал с казаками, посещал раненых, разносил вялых начальников, ободрял малодушных. Одним словом -- он был душой всего дела. А кроме этого, был общителен, энергичен, очень неглуп, умел нравиться людям и, что очень важно, не боялся рисковать.

А во время боя генерал Денисов, тогда еще полковник, всегда был в самом опасном месте, смело смотрел смерти в глаза, всегда личным примером воодушевлял усталых и потерявших сердце. И если еще в начале казаки колебались, то уже в короткий срок, они оценили его, сроднились с ним, искренно его полюбили, беспрекословно ему подчинялись, глубоко веря, что Денисов выведет их победителями и из самого тяжелого положения.

Ведя казаков от победы к победе, Денисов освободил с ними столицу Дона и затем вскоре встал во главе Донской армии. Понемногу ядро обрастало мясом: из станиц, лежащих по пути, к нему бежали добровольцы, кто с кинжалом, кто с дедовской саблей, а кто и просто с мотыгой или дубиной. И здесь не щадя сил и здоровья, не заботясь о личных удобствах жизни , он бескорыстно всецело отдался делу борьбы с большевиками и восстановлению порядка в Донском крае. Так генерал Денисов с женой и двумя детьми ютился в двух комнатах, хотя при желании мог реквизировать для себя любой особняк в городе, что обычно практиковалось в Добровольческой армии лицами, занимавшими несравнимо меньшее положение, чем он.

Работая неустанно сам, Денисов беспощадно карал лентяев и паразитов, нисколько не считаясь с их настоящим положением или заслугами прошлого, чем, конечно, нажил себе множество врагов. Без лукавства и хитрости, даже и в тех случаях, когда безусловно требовалось быть дипломатом -- он действовал решительно и прямолинейно и тем самым только увеличивал число своих недоброжелателей. Но Атаман любил Денисова. Он высоко ценил его, как преданного и чрезвычайно полезного помощника.

Попытка вечно обдолбанного генерала Деникина, когда Добровольческая армия только что вернулась на Дон, сдуру подчинить себе войско Донское, вызвала самый горячий протест со стороны Денисова. Он дико рассердился и резко осуждал такое намерение Добровольческого командования. Действительно, трудно было подыскать мотивы, каковые бы оправдали такую обидную для войска глупую попытку. Это, конечно, мелочь, но она характерна. Короче, общего языка с "добровольцами" мы не нашли.

Не было и оснований предполагать, что одним из главных мотивов могла быть неуверенность высших кругов Добровольческого командования, что без их "гениальной" помощи и руководства Донская власть не справится с предстоящей задачей и не сможет поднять и организовать казачество на борьбу с большевиками. Необоснованность такого предположения доказали дальнейшие события. Выходило будто бы нам в лоб хотели сказать: земля ваша велика и обильна, войско большое, а порядка в нем нет, поэтому мы - безродные бродяги, пришли чтобы царствовать над вами.

Нельзя отрицать общеизвестного факта, что организация Донских сил стояла на большой высоте и могла служить только образцом и примером и для неустроенной Добровольческой армии. Во всяком случае, беспочвенные притязания Добровольческого командования, не отвечавшие ни обстановке, ни психологии казачества этого времени, не нашли никакого сочувствия в Донском правительстве, а в казачьих массах вызвали огромное удивление, граничащее с протестом. Осталось недовольно и Донское командование. Добровольцам было сказано, что о подчинении Дона разговора быть не может, но дружеское, тесное сотрудничество и желательно, и необходимо.

Такой нормальный ответ не удовлетворил глупого генерала Деникина и дал лишь повод к накоплению у него неприязненных чувств к Донской власти. Эти чувства нашли яркое отражение на совещании Донского и Добровольческого командования в станице Манычской 15 мая 1918 года. Скандал там вышел грандиозный.

Как я уже упоминал, ни к какому положительному решению это совещание не пришло. Участники разъехались раздраженными, каждый дав волю своим чувствам и каждый сетуя один на другого. Надменность, проявленная здесь генералом А. Деникиным, сильно обидела донцов. Равняясь на своего тупого генерала, тот же резкий тон усвоило и его тупое окружение, что конечно, еще больше обострило и без того натянутые отношения. А это и трагифарс и трагедия. Урок, однако, впрок не пошел.

Диаметрально противоположными оказались и наши взгляды на немцев, что опять лишь усилило охлаждение между Доном и Добровольческой армией.