Борьба на Юге. Жаркое лето и зима 1918.

Предатели резво бежали из Ростова в родные станицы, чтобы там спокойно отсидеться, пока текущая обстановка не прояснится. У хутора Пономарева красный диктатор был захвачен, вместе с двумя своими помощниками и 73 казаками его конвоя. По получении об этом донесения, было решено не доставлять его в Новочеркасск, а судить за предательство их прямо на месте. Полевой народный суд, состоявший исключительно из рядовых казаков, приговорил Подтелкова и его двух помощников к повешению, а 73 казака конвоя к расстрелу.

Казнь была приведена в исполнение немедленно, в присутствии всех хуторян. Характерно, что среди выбранных народом судей были казаки, чьи сыновья находились в конвое Подтелкова. И сердце у этих судий не дрогнуло. Они уже наслушались звуков плетей и насмотрелись на кровь, понаблюдали за детьми, которых насиловали их "любимые деточки". Воистину нет более страшного врага, чем свои же, сражающиеся на другой стороне. Любопытно, что при этом редактора революционной газеты "Донревком" еврея Френкеля, как не участвующего самолично в расправах и убийствах, казаки мирно отпустили восвояси.

В городах и поселениях за северной границей Донского края, название Морозовск стало синонимом скорби и, стоило кому-нибудь упомянуть его, как все — и мужчины, и женщины — шептали молитвы или ругательства. Сражение при Морозовске стало очередной катастрофой для красного Севера, не только из-за потерь, которые были незначительными по сравнению с кровавыми событиями, последовавшими после него, и не из-за стратегических последствий этой битвы, которые были минимальны, а скорее по причине того, что Совнарком под влиянием этой катастрофы создал Объединенный Комитет по ведению войны на Дону, который, скармливая Ленину свои фантазии о небывалой мощи донских повстанцев, своими неэффективными приказами и нелепыми телодвижениями положил в могилы еще более огромное количество людей.

Военные поражения никогда не воодушевляли чернь и вольный Дон надолго стал для Кремля символом всех несчастий! Тем не менее, не вызывает сомнения тот факт, что в эти месяцы Красный Север потерял свой самый лучший шанс в начале войны нанести серьёзный удар по Донскому восстанию, используя для этого выведенные с территории Украины Красные Армии и большевизированные части кадровой Русской армии.

1-го июня войска генерала Фицхелаурова, в лице которого казачий Юг нашел одного из величайших военных деятелей всех времен, продолжая свое наступление совместно с героическими частями генерала Мамонтова, в ходе тяжелых боев овладели станцией Суворино, принудив противника, бывшего здесь, отступить еще дальше к Царицыну, за реку Лиску, в район станицы Чир.

При выполнении указанных операций, Донскому командованию пришлось столкнуться с весьма прискорбным явлением, а именно -- нежеланием казаков далеко отрываться от своих родных станиц или выходить за пределы своего округа и лезть в пекло. Стали появляться признаки сепаратизма отдельных округов, грозившие иногда большими осложнениями. Станичники утверждали, что лишь защищают свои округа против внешнего агрессора, и многие сомневались в своем праве переносить войну через границу.

Только беспощадными репрессиями и широким применением полевых судов, а также примером отдельных полков, уже вышедших из пределов своего округа, Донскому командованию, в конечном итоге, удалось сломить этот узкий казачий патриотизм и повести казаков на освобождение всей нашей Области.

В течение всего мая и особенно между 20 и 26 числами героические войска генерала Мамонтова, оперировавшие в районе Нижне-Чирской станицы, выдержали сильнейший напор нашего жестокого противника с северо-запада и юга и только ценой непомерного их упорства, все бешеные атаки краснобрюхих были отбиты.

Казаки, загнанные в угол, стиснув зубы, держались без всякой надежды на помощь, имея на руках дрянные карты. Им, собственно, ничего иного и не оставалось, хотя с каждым днем ситуация становилась все хуже. Казачьи части, частью безоружные, из-за хронического недостатка патронов, под шквальным огнем вражеской артиллерии понесли большие потери.

Шуму не было ни конца, ни края, лишь долгий ужас раскалывал небеса, заполнив воздух свистящим свинцом. Раненые самостоятельно ковыляли в тыл, так как у станичников не было лишних людей, чтобы отнести их к врачам. Раненые партизаны просто истекали кровью до смерти, или ползли назад на четвереньках, под оглушающим шумом огромных пушек. Но когда красногвардейцы пошли вперед, думая, что уже перемешали восставших в кровавый фарш вперемешку с грязью, к их огромному удивлению из мертвых вдруг восстала хрупкая шеренга казаков.

Застигнутые врасплох хмурые большевики, казалось, остановились в недоумении. Пришел их черед узреть, как возрождаются мертвецы. Казалось, ряды станичников охватило чудовищное безумие. Они уже готовились отступить, но теперь дружно бросились в атаку, вместо того чтобы удирать, и в яростной схватке отбросили красногвардейцев.