Борьба с басмачеством в воспоминаниях краскомов

К наступлению сумерек дивизион подошел в горе, в 1 км от которой был сделан 20-минутный привал; дальше дорога пошла еще хуже, колючий высокий кустарник царапал лицо, приходилось, объезжая барханы, достигавшие высоты 2-этажного дома, делать много лишних километров.

Ночь была страшно холодная, люди не спали уже третью ночь и буквально засыпали в седле, почему шли все время – 3 км шагом, 1 км в поводу, малых привалов не делали вовсе, так как после них невозможно было поднять измученных людей.

Около часа 10 ноября вправо от нашего движения был замечен огонь костра, определить, где он – на озере Кара-Ходжа-су или на колодце Уч-Огуз – было невозможно. Мы никак не могли подумать, что это может быть наш транспорт, так как жечь костер в песках, когда недалеко басмачи – непростительная глупость; однако так и было: транспорт, прибыв на Балыклы-Кую и не застав там полка, задержанного почти на 11/2 суток, не придумал ничего более умного, как пойти назад.

Не зная тогда про это и справедливо рассуждая, что если это басмачи, то мимо Балыклы-Кую они все равно не пройдут, командир полка решил продолжать движение, но уже через час пришлось сделать привал, так как люди валились из седла от усталости.

С 2 до 4 часов дивизион стоял в широком сухом арыке, но спать не пришлось из-за сильного холода; в 4 часа двинулись дальше, дорога стала лучше, барханы прекратились, на рассвете стали попадаться следы старых арыков, развалины кибиток – стало ясно, что мы недалеко от Дарьялыка (старого русла р. Аму-Дарьи).

Около 9 часов дивизион вошел в громадную заросль саксаула; дороги не было и пришлось, вытянувшись по одному и лавируя между кустами, а местами – даже прорубая дорогу, снова замедлить движение.

Между тем быстро теплело, и жажда все усиливалась, обостряясь сознанием, что воды нет. Заросль тянулась километров 10, лошади уже начали выбиваться из сил. Но вот все реже и реже стали саксауловые кусты, все чаще начал попадаться зеленый кустарник, и около 14 часов мы прибыли на колодцы Балыклы-Кую.

Дивизион был в пути 25 часов, из коих около 22 часов непрерывного марша, и прошел около 100 км.

Все 11 колодцев еще в 1924 г. были завалены Джунаидом верблюжьими трупами, и вода – холодная, освежающая вначале (если пить не дыша) – вызывала тошноту; цветом она напоминала зеленые чернила, запахом – гнилые яйца, но все с жадностью набросились на нее; многих тут же рвало.

Никаких следов басмачей мы не нашли, но определенно установили по консервным банкам, окуркам папирос и следам сапог, что здесь были наши, т. е. транспорт, и что огонь накануне жег именно он.

Выставив несколько наблюдательных постов, все уснули мертвым сном, вознаграждая себя за три бессонные ночи и почти 200-километровый поход.

Около 17 часов люди были разбужены и им приказано поить и кормить лошадей; большинство ферганских лошадей отказывалось от воды и зерна, продфуража у дивизиона не было, стало ясно, что продолжать движение на Бутенц-Тау-Декче мы не в состоянии; командир полка решил отойти на Кара-Ходжа-су и далее – Куня-Ургенч.

В 2 часа 11 ноября дивизион двинулся на озеро, куда и прибыл в 9 часов; здесь был сделан 3-часовой привал, заданы остатки зерна, и в 17 часов дивизион прибыл в Куня-Ургенч.

За 90 часов, из коих в 50 часов движения дивизион сделал почти 300 км без дорог, без объемистого фуража, на полусуточной дачке зерна, при тяжелых условиях, имея за 4 суток 3 ночных марша. Среднюю скорость движения – около 6 км в час при этих условиях можно считать пределом напряжения сил конского состава; из строя выбыло 3 лошади с набитыми спинами, 1 захромавшая и 1 убитая; конский состав сильно сдал в телах, но был, после дневки, вполне способен к дальнейшей работе, и уже вечером 12 ноября пулеметный эскадрон ходил по тревоге в Амин-Кала (20 км севернее Куня-Ургенч).

В Куня-Ургенче выяснилось, что Дурды-Клыч прошел севернее Балыклы-Кую утром 7 ноября и, следовательно, все лишения, перенесенные дивизионом, были напрасными; однако, если б 10-го числа мы застали на Балыклы транспорт – можно было выделить эскадрон и нагнать обремененного скотом Дурды-Клыча.

15 ноября эскадроны разошлись по местам своих стоянок.

Между тем шайка Шалтай-Патыра и Тюре-Сердара, растеряв в бою 8 ноября все свое имущество, начала грабить всех встречных и тем совсем лишилась остатка своего авторитета. Одновременно она высылала разъезды в свои кишлаки за продфуражом и одеждой; 15 ноября один из таких разъездов был рассеян 2-м эскадроном в кишлаке Беш-Кыр.

Шайка начала распадаться, и из числа 50 джигитов менее чем в три недели уменьшилась до 25 человек; решено было еще раз «попугать» ее.

8–11 декабря полк прошел снова в пески, осветив район от колодца Чагыл через колодец Кызылча-Куюсы на развалины крепости Куня-Уаз и далее на Ильялы; густой туман, стоявший все 3 дня, скрыл на этот раз шайку, но она хорошо знала, что красная конница снова бродит около ее стоянок, и это усилило ее моральное разложение.