Борьба с контрреволюцией в Москве. 1917-1920 гг.

От всех волостных и уездных Советов Московской губернии Владимир Ильич потребовал «принять все меры к поимке и задержанию дерзнувших восстать против Советской власти. Задерживать все автомобили. Везде опустить шлагбаумы на шоссе. Возле них сосредоточить вооруженные отряды местных рабочих и крестьян»^{166}.

7 июля в 16 часов правительство известило население Москвы о том, что мятеж левых эсеров подавлен. Возвратившись в ВЧК, Дзержинский принял меры к задержанию членов левоэсеровского ЦК. На Курском вокзале поймали успевшего загримироваться Александровича. В тот же день он вместе с другими активными участниками восстания по приговору ВЧК был расстрелян.

Много хлопот причинила арестованная Спиридонова, пытавшаяся наладить связь с эсеровским подпольем и совершить побег. Однако благодаря бдительности коменданта Кремля П. Д. Малькова этого ей сделать не удалось.

Мятеж в Москве послужил сигналом для левых эсеров и в других городах страны: Петрограде, Витебске, Владимире, Жиздре и т. д. На Восточном фронте командующий советскими войсками левый эсер М. А. Муравьев поднял восстание и двинулся с крупным отрядом из Казани в Симбирск. Но симбирские коммунисты сумели быстро подавить мятеж. Такая же участь постигла левых эсеров и в Петрограде.

9 июля работа V Всероссийского съезда Советов, прерванная мятежом, возобновилась. Выслушав доклад о событиях 6–7 июля, съезд осудил авантюру левых эсеров и потребовал сурово наказать их.

В постановлении съезда по этому вопросу говорилось: «Всероссийский съезд целиком и полностью одобряет энергичную политику Совета Народных Комиссаров, направленную на ликвидацию преступной и безумной авантюры левых эсеров, и требует суровой кары для преступников»^{167}.

Делегаты съезда от имени рабочих и крестьян предложили вывести тех левых эсеров из Советов, которые поддерживали действия своего ЦК. Еще до этого, 7 июля, Моссовет отдал распоряжение районным Советам города левых эсеров, занимавших «ответственные посты, сместить и заменить большевиками»^{168}. В свою очередь, районные Советы призвали рабочих отозвать из Советов представителей, принадлежащих к перешедшей в ряды контрреволюционеров партии.

18 июля Бюро исполкома Московского областного Совета исключило из своего состава фракцию левых эсеров.

Обреченные на бесславный конец

Контрреволюционная политика меньшевиков, левых и правых эсеров была обречена на поражение. Дальнейшие события показали, что они так и не смогли преодолеть свою политическую ограниченность.

В феврале 1919 г. левые эсеры выступили против всяких мирных переговоров со странами Антанты, а вышедшая на свободу М. А. Спиридонова в своих речах продолжала призывать к свержению власти большевиков. Не прекращалась их злостная агитация на предприятиях и в воинских частях.

В Москве левые эсеры имели конспиративную квартиру в Трехпрудном переулке. Здесь находилась нелегальная типография. Не забыли они изготовить и поддельную печать коменданта Московского Кремля, а также запастись оружием. Все это привело к тому, что МК РКП (б) в февральском постановлении «О деятельности МК и ЦК партии левых эсеров» подчеркнул необходимость принятия более решительных мер по пресечению левоэсеровских антиправительственных действий.

Вскоре органы ВЧК были вынуждены вновь применить репрессии к заговорщикам. Свыше 50 руководителей и видных левоэсеровских активистов подверглись аресту. Среди них М. А. Спиридонова, И. 3. Штейнберг, Рыбин, В. Е. Трутовский, Сирота, Прокопович, Розен-блюм, Л. Кроник и др.

«Здесь надо указать, — подчеркивалось в сообщении «Известий ВЦИК», — что среди арестованных есть представители партийных организаций (левоэсеровских. — В. К.) всех крупных городов России, что дает основание предполагать о готовившемся совещании левых эсеров или же что они приехали за «инструкциями»^{169}. Началось кропотливое следствие. Дело Спиридоновой раньше других было передано в Революционный трибунал, поэтому тогда же, в феврале 1919 г., над ней состоялся суд.

Однако М. А. Спиридонова не посчиталась с решением Революционного трибунала, который вынес мягкий приговор, учитывая состояние ее здоровья.

В апреле 1919 г. она бежала из-под стражи и под именем П. Онуфриевой продолжала подпольную работу до тех пор, пока в 1920 г. за ней не захлопнулись двери камеры Бутырской тюрьмы.

Вскоре наиболее экстремистски настроенные члены московской организации левых эсеров заключили соглашение с анархистами и вступили на путь открытого террора.

В январе 1920 г. в советской печати было опубликовано сообщение МЧК о том, что левые эсеры продолжают подрывную деятельность, что при аресте одного из активных заговорщиков в руки МЧК попал документ, который это полностью подтверждает. «Наша работа, — говорилось в захваченном письме, — протекает сейчас в невероятных условиях»^{170}.