Борьба со смертью

Его жена и дети остались без гроша, но имя его еще волновало весь мир, и в некотором смысле для него (если уж ему суждено было умереть молодым) удачей было то, что он умер так скоро после своего открытия. Была устроена, большая подписка, - вроде складчин в пользу семей неимущих актеров, - и это был посмертный триумф Шаудина: собрали 87 710 марок 96 пфеннигов.

Повсюду появлялись новые надежды. Во Франкфурте на Майне веселый Пауль Эрлих заканчивал свои эксперименты. Он кричал на служителей, ссорился со своим ассистентом японцем Хата, заставлял химиков работать над все более сложными препаратами мышьяка. Он решил одним ударом прикончить бледную спирохету Шаудина.

Конечно, Шаудин сделал очень много, сделал все, что мог, - ведь он был всего лишь протистологом, - в этой битве со смертью. Но в общем все это получилось очень странно, нелепо. Если бы Шаудин, занимаясь своей неправильной теорией о превращении малярийных плазмодиев в трипанозомы и спирохеты, не наловчился различать спирохеты в желудках москитов, то...

Но что нам за дело до этой ошибочной теории? Разве когда-нибудь сражающиеся с сифилисом врачи забудут имя Фрица Шаудина?

Борде. Прорицатель

 

«Разве не бывают открытии часто неожиданными? И часто случается, что опыты опрокидывают самые разумные предположения экспериментаторов, а логика оказывается беспомощной в борьбе с фактами».

Жюль Борде

Жюль Борде был таким же типичным маленьким представителем романской расы, каким могучим германцем был Фриц Шаудин. Слава Борде огромна в бактериологических кругах, но миллионы страдальцев, которым он дал возможность защищаться от смертельного удара бледной спирохеты Шаудина, не знают его имени.

Это не удивительно, потому что в этом маленьком голубоглазом бельгийце есть что-то слишком точное, сдержанное, отвлеченное, что препятствует популярности даже среди ученых. В сущности, именно реакция крови по Борде дала плоть и кровь замечательному открытию Шаудина, превратив его в реальное спасение для тех миллионов, в телах у которых гнездится это бледное чудовище.

Прежде чем окончательно затихли приветственные клики по поводу открытия Шаудина, всем борцам с этой ужасной болезнью было ясно, что борьба еще далеко не окончена. Микроб, открытый знаменитым немцем, был бледен и слаб. В самом начале болезни было очень легко увидеть спиральных дьяволов, мелькавших серебряными искрами на черном фоне, в темном поле зрения микроскопа. В начале болезни...

Но потом эта проклятая болезнь на некоторое время затихает, засыпает предательским сном. Через несколько месяцев после заболевания бледная спирохета перестает размножаться. После того, как проходит первая сыпь, даже зоркий взгляд такого мастера, как Фриц Шаудин, не мог бы обнаружить ни одной спирохеты. И в то же время его подручный Эрих Гофман, или любой другой специалист по сифилису, мог заверить Шаудина в том, что у многих, у большинства этих больных бледное чудовище несомненно таится в теле, выжидая... Даже у тех, которые считали себя выздоровевшими. Джон Стокс, обладавший замечательным даром слова, сказал, что болезнь эта движется, как айсберг, на девять десятых скрытый под водой. Призрачный пробочник Шаудина своим поведением резко отличается от всех остальных истязающих человечество микробов. Он наименее опасен в самом начале болезни, когда пробирается сквозь тело своей жертвы. Но позже, иногда через несколько лет, когда число этих носителей болезни настолько уменьшалось, что даже Шаудин не мог бы их отыскать, эти уцелевшие убийцы иногда пробуждаются со свирепостью не только страшной, но и смертоносной.

Именно это обстоятельство и делало совершенно необходимым реакции крови, подобные открытой Жюлем Борде.

Хотя уже Шаудин возбудил большие надежды, открыв бледное чудовище, но кто-то другой должен был найти способ преследовать это чудовище в его засаде. Это удалось мечтателю с водянисто-голубыми глазами - Жюлю Борде.

История приключений Борде в борьбе с сифилисом романтична и не лишена иронии. Ее невозможно понять, если не знать, как сдержан, как холодно-логичен был этот исследователь. Задолго до Шаудина этот маленький бельгиец поймал под микроскопом бледную спирохету. Но Борде, по складу ума, был истинным валлонцем- в большей мере французом, чем настоящие французы, и отличался более чем французской боязнью ошибок. Вот почему не решился он объявить эту спирохету преступником. И хотя ему принадлежит открытие, позволяющее обнаруживать скрытые (и самые опасные) девять десятых этой дьявольской болезни, всемирная слава досталась Вассерману. Сверхфранцуз Борде был слишком логичен, у него была слишком французская страсть к так называемой научной элегантности. Он сделал один лишний эксперимент и этим все испортил.

И все-таки Вассерман никогда бы не нашел этой реакции без Борде.

II