Борьба за будущее: Интроекция (СИ)

— Семнадцать секунд, значит, — повторила Рицко и задумалась. — Наш щит даже под АТ-полем не продержался и трёх.

— Умели ведь раньше делать, есть чему поучиться! — прокомментировала Мисато и, убрав подарок в карман, двинулась к обзорной площадке. — Кстати, у тебя, как учёной, сердце не разрывается, что шаттл порезали на щит?

— Кровью обливается, — согласилась учёная, посматривая, как Майя, словно ребёнок, на носочках тянется к керамической обшивке, чтобы её погладить. Девушку можно понять, ибо прикоснуться фактически к легенде не каждый день удаётся. — Но так сошлись звёзды, что «Индевору» ещё чуть-чуть придётся послужить во благо человечеству.

— В свой последний путь, да?

Чтобы выйти к обзорной площадке, им пришлось миновать до сих пор монтируемую огневую точку. От магнитного кольца ускорителя сюда шло наспех сделанное ответвление, которое резко обрывалось у края обзорной площадки. На его конце инженеры устанавливали фокусирующий излучатель-эмиттер, детектор и прочие приспособления с кучей заглушек, поэтому внешне оно отдалённо напоминало Мисато футуристичный ствол громадной фазерной винтовки. «Фазер федерации против ромуланского дизраптера^[40]» — усмехнулась про себя Мисато.

Вся конструкция, по какому-то недоразумению обозванная снайперской установкой «Хама Юми^[41]», направлена на другой конец берега озера в сторону магнитной ловушки на склоне горы Ками, которая миллиметр за миллиметром в год веками наползала на водную гладь, тем самым образовывая мыс.

Где-то там, за склоном и над Токио-3, сейчас преспокойно бурит поверхность монументальный Ангел. Именно туда Акаги всматривалась, словно могла разглядеть алмазный октаэдр сквозь толщу земли:

— Что ж, сила против антисилы. Кто чудовищнее: порождение «бога»… — Акаги закурила и перевела взгляд на торчавшие из установки сверхпроводящие магниты, — …или человек?

— Ну ты загнула, Риц. Может, всё же Голиаф против Давида? — выдала Мисато, скромно промолчав про свои настоящие ассоциации, ибо прекрасно знала, какова будет реакция подруги. Но Рицко даже на такое изречение только хмыкнула и глубже затянулась. — В любом случае у нас почти всё готово, и сегодня ночью всё решится, — Мисато облокотилась о бортик, рассматривая голубое озеро. — Остаются только пилоты.

Глава 39. Она

Он кричал, метался, убегал, но обжигающий свет его нагонял вновь и вновь. Свет, обрекающий на боль, страдания. Не имеющий никакой пощады свет ослеплял до слепоты, погружая во мрак. Тьма окутывала душу, высасывая все соки, ослабляя и так обессиленного юношу. Он не хотел убегать, но бежал. Он не хотел испытывать боль, но мучился в агонии.

Синдзи кричал, умолял:

— ПОМОГИТЕ!

Но никто не слушал, никто не слышал. Его вопль тонул во тьме. Его крик тонул в визге врага. Визге, сводящем с ума. Визге, от которого в голове полоснуло ножом. Визге, обрушивающем всеохватный и всепоглощающий свет.

Бежал без оглядки, бежал, бросив всё. Он знал, что это неправильно, он знал, что пообещал себе не бросать никого. Но ноги неслись куда-нибудь, где не будет ослепляющего света, который прожигает до самых костей. Не будет визга, раскалывающего голову. Он просто бежал.

Бежал, бежал, бежал.

Но негде спрятаться, негде найти пристанище. Он один во всём этом безумии, все его бросили, покинули. Оставили сгорать. И он горел сочащейся изнутри болью.

— КТО-НИБУДЬ, СПАСИТЕ!

Нет ответа на зов, нет ответа на просьбу. Вокруг только ослепляющая тьма, которая рычит, облизывается, чавкает, пожирая брошенную ей на съедение душу.

Синдзи пытался отмахнуться от твари, но как можно отмахнуться от того, что есть всё? Того, что тебя обволокло с ног до головы, того, что тебя пронзает до самых костей? Это невозможно, остаётся только мчаться в надежде найти выход из этого ада. Но от света не убежать в этом пустом и тёмном мире. Да, здесь правят бал свет и тьма. Тьма и свет. Закручиваясь в водовороте, они создают бесконечную пытку для того единственного, кто попался в их ловушку.

— МИСАТО-САН!

Очередной вопль тонет в ничто. Только свет отзывается на его потуги, обжигая в назидание всё сильнее и сильнее, — мол, молчи и смиренно прими свою судьбу. Кожа горит, глаза горят, внутри всё горит. Сердце полыхает пламенем — чужим пламенем. Кровь вскипела, и Синдзи ощущал, как его вены вздулись, причиняя чудовищную боль. Он хотел свернуться калачиком, зарыдать, закричать.

— ПОМОГИТЕ, УМОЛЯЮ!

Но он просто бежал на ватных ногах, которые плавились и погружались во тьму ничто. Синдзи всё сильнее вяз и вяз, боль поглощала его тело. Ещё немного — рассудок вывернется наизнанку.

Силы покидают, он ползёт на четвереньках, спасаясь от тёмного света. Но куда бы он ни зашёл, куда бы его ни занесло, обжигающий свет настигает, бросая его в очередную агонию. Отчаяние завладело Синдзи, и в безуспешной попытке спастись он воззвал к тому, кого ненавидел больше всего:

— ОТЕЦ… ПРОШУ!