Борьба за Дарданеллы

И вот в этом месте на сцене появился совершенно неожиданный фактор: Фишер высказался против всего плана. Его мотивы для такого поступка были настолько необычны, что можно было только надеяться понять их — и последовавшую за этим знаменитую склоку, — припомнив странное положение, в котором они все оказались к данному моменту. Это было столь же странным, как и все внутренние маневры британского правительства в то время.

Военный совет был сформирован с началом военных действий, и он включал премьер-министра (Асквит), лорд-канцлера (лорд Халдейн), секретаря по военным делам (лорд Китченер), министра финансов (Ллойд Джордж), министра иностранных дел (сэр Эдвард Грей), государственного секретаря по вопросам Индии (лорд Крив) и первого лорда Адмиралтейства (Уинстон Черчилль). Фишер и начальник императорского Генерального штаба сэр Джемс Уолф Мюррей также посещали заседания для дачи технических консультаций, подполковник Хэнки был секретарем, а также были другие лица, которых приглашали время от времени. Формально этот орган отвечал за стратегию ведения войны. Фактически в нем доминировало три человека — Асквит, Черчилль и Китченер, — и из всех троих Китченер был несравним по влиянию. Сам Черчилль обрисовывал ситуацию таким образом, когда давал показания комиссии по Дарданеллам в 1916 году.

«Личные качества и положение лорда Китченера, — говорил он, — в то время играли огромную роль в принятии решений по происходящим событиям. Его престиж и авторитет были громадны. Он был единственным выразителем мнения военного министерства в Военном совете. Все восхищались его характером, личностью, и каждый чувствовал себя уверенно среди ужасных и непредсказуемых событий первых месяцев войны, когда рядом находился он. Если он предлагал решение, оно неизменно в конце концов принималось. Как я полагаю, его решения по любому военному вопросу, большому или маленькому, никогда не отклонялись Военным советом или кабинетом. Ни одно подразделение не было послано или удержано не просто вопреки его согласию, но и без его совета. Редко кто-либо отваживался вступить с ним в спор в совете. Уважение к этому человеку, симпатия к нему за его огромный труд, уверенность в его профессиональном суждении и вера, что его планы глубже и шире, чем это видится нам, заставляли умолкнуть все опасения и споры как в совете, так и в военном министерстве. Всемогущий, невозмутимый, сдержанный, он в то время полностью доминировал на наших совещаниях».

Должно было пройти двадцать пять лет, чтобы такая же личность в облике самого Уинстона Черчилля вновь появилась в Англии. Даже сомнительно, чтобы Черчилль в сороковых годах XX столетия обладал таким же престижем, ореолом почти непогрешимой правоты и мощи, которым владел Китченер в эти зимние месяцы 1915 года, когда страна еще не оправилась от первого шока войны. Китченер не только считался таким же решительным, каким стал Черчилль в битве за Англию. Он воистину точно знал, полагали люди, как он собирался победить в войне. Знаменитый плакат фельдмаршала с указующим перстом и надписью «Твоя страна нуждается в тебе!» явился, может быть, наиболее эффективным мобилизующим примером пропаганды, когда-либо появлявшимся в истории. По всей стране, на всех афишных щитах и железнодорожных станциях, в магазинах и в автобусах этот требующий взгляд вперялся в лицо каждого, а указующий палец преследовал повсюду. Это был Большой брат, оберегающий и мудрый, это было лицо самого Марса, но в нем не было ничего злого, лишь сила и непреклонное чувство долга.

В Уайтхолле на близком расстоянии такие эффекты не были столь заметными. Асквит, самый прирожденный горожанин из всех, попал под влияние, а Черчилль, крайне молодой первый лорд в сорок лет, никак не мог соперничать с колоссом, даже если бы захотел этого. Определенно на этом этапе Ллойд Джорджу не стоило начинать ворчать, что ведение дел Китченером далеко от совершенства.