Борьба за Красный Петроград

Город был во власти самых легендарных слухов. Обывательщина распространяла слухи о полном поражении Советской республики, о победах войск Деникина и Колчака, о падении Кронштадта, о восстаниях рабочих в Петрограде и т. д. и т. п. За два дня до оставления Гатчины белогвардейцы с аэроплана разбрасывали по городу фальшивые листовки и воззвания, исходящие якобы от представителей Советской власти. В воззваниях говорилось, что по занятии Гатчины красноармейскими частями будет производиться расстрел 100 человек городского населения на каждой улице за то, что население города не ушло вместе с отступившими советскими войсками.

При помощи террора и лжи белые пытались укрепить свое положение в занятых местностях. Однако в этом они столь же быстро разочаровались, когда при подходе Красной армии население городов и деревень оказывало добровольную посильную помощь красноармейцам. Во время отступления Северо-западной армии от Петрограда некоторые более откровенные офицеры прямо заявляли, что «умилялись и плакали при приближении белых лишь старики да интеллигенты, народ оставался равнодушным»[437].

Во время очищения белыми Гатчины и Луги красные части едва не перехватили поезд, в котором удирали из Гатчины назначенный петроградским генерал-губернатором П. В. Глазенап и некоторые министры Северо-западного правительства. «Поезд мчался с потушенными огнями, генералы отчаянно нервничали, сидя с револьверами в руках…» – пишет бывш. государственный контролер Северо-западного правительства В. Л. Горн[438].

Оставление Гатчины было так тяжело для контрреволюционной своры, что другой член Северо-западного правительства, М. С. Маргулиес, еще 30 октября 1919 г., когда среди белых распространялись ложные сведения о падении Гатчины, в своем дневнике записал: «Значит, опять докатимся до Нарвы, значит, опять начинать сначала. Опять претерпевать презрение и большевистские поползновения эстонцев, опять бороться с черной сотней, с гельсингфорсской кликой, с Карташевым, без кредита, без надежды на успех»[439].

После получения официального известия об оставлении Северо-западной армией Гатчины тот же Маргулиес в своем дневнике добавил:

«3 ноября. Сказалось то, что можно было предвидеть: катятся обратно, катятся из-за органической неспособности политиков в Париже что-либо предвидеть, из-за бездарности генералов, не способных понять, что великая Россия, как они понимают ее – с фетишем в центре, – ушла навсегда в прошлое и что путь к спасению будущей России, не менее великой, в благоволении соседей, помощью которых, быть может, можно будет купить освобождение Петрограда. И теперь, разбитые, они не допускают «позора» признания независимости Эстии и требуют «стратегических гарантий» от Финляндии…

5 ноября. Отступаем, отступаем, отступаем… В Ямбурге будет гнездо скорпионов – все генералы будут грызть друг друга, интриговать, устраивать заговоры»[440].

После оставлении Гатчины ударные группы Красной армии под командованием С. Н. Одинцова и С.Д, Харламова с разных сторон врезались в гатчинский узел, вследствие чего части группы Харламова на два дня потеряли соприкосновение с противником, который в это время поспешно отводил свои главные силы. Аналогичное явление произошло и при оставлении противником фронта у с. Забородье – Михайловка – Кайналази – Ропани, где соприкосновение и связь были потеряны[441].