Борьба за Красный Петроград

«Красные подавляющими силами упорно атакуют и местами теснят части вверенной мне армии, особенно со стороны Гдова. Войска до крайности утомлены беспрерывными боями. На крайне тесном пространстве между фронтом и эстонской границей – в непосредственном тылу войск скопились все обозы, запасные, пленные беженцы, что до крайности стесняет маневрирование войск, малейший неуспех может создать панику в тылу и повести к катастрофе и гибели всей армии. Необходимо не позднее завтрашнего дня перевести все тылы на левый берег Наровы. Предвижу возможность и даже неизбежность дальнейшего отхода армии, что может вызвать конфликт в случае перехода границы Эстонии. Во избежание неминуемой гибели армии, я прошу вас не отказать немедленно принять под ваше командование вверенную мне армию и назначить ей участок общего с вверенными вам войсками фронта. Прошу вас доложить мою просьбу эстонскому правительству о принятии Северо-западной армии под покровительство Эстонии. Для переговоров командирую генерала Родзянко»[500].

Только 16 ноября последовало разрешение эстонского правительства перейти на левый берег Наровы пленным красноармейцам, запасным белогвардейским частям и некоторым группам беженцев – удравшей с советской территории буржуазии и некоторой части белой интеллигенции. Оружие оставлялось только тем частям, которые соглашались вести дальнейшую борьбу с Красной армией, остальные обезоруживались. Через границу русские белогвардейцы пропускались мелкими партиями, причем эстонские солдаты производили форменный грабеж того, что в свое время было награблено русскими белогвардейцами у населения Советской России. Эстонцы отнимали не только оружие и пулеметы, но и обозы, лошадей, сбрую, снаряжение, деньги и личные вещи белогвардейцев.

Один белый журналист, Г. И. Гроссен, описывая эти события, говорит:

«Несчастные русские, несмотря на зимнюю стужу, буквально раздевались, и все беспощадно отнималось. С груди срывались нательные золотые кресты, отнимались кошельки, с пальцев снимались кольца. На глазах русских отрядов эстонцы снимали с солдат, дрожащих от мороза, новое английское обмундирование, взамен которого давалось тряпье, но и то не всегда. Не щадили и нижнее теплое американское белье, и на голые тела несчастных побежденных накидывались рваные шинели»[501].

Очевидно, немало золотых колец, крестов и кошельков было награблено белыми солдатами и офицерами во время наступления на Петроград, что эстонцы сами пожелали приобрести все это в свою собственность!

И все это эстонцы делали вопреки французской указке из Парижа. С. Д. Сазонов энергично добивался от французского правительства вмешательства в дела Северо-западной армии и имел успех, хотя в данном случае французский империализм не столько предавался чувству сожаления к этому энергичному представителю русского белого движения за границей, сколько преследовал свою собственную цель. О результатах деятельности Сазонова свидетельствует следующая его телеграмма, посланная 20 ноября Колчаку и Юденичу:

«По моей просьбе французское правительство в энергичных выражениях телеграфировало своему представителю в Ревель для передачи эстонским властям, что считает разоружение вашей армии в случае перехода ее в Эстонию недопустимым…»[502]

Однако этот энергичный протест Франции не возымел успеха.