Борьба за Красный Петроград

«Да, господин «патриот» Авалов, вы добились своего. Вы добились того, что героическая Северо-западная армия одна должна была взять на себя почти непосильную задачу сокрушить военное могущество большевиков под Петроградом, опирающееся на многочисленные резервы…

Вы, бесславные герои Митавы, добились того, что мы должны были спешить с походом на Петроград, несмотря на нашу малочисленность и без помощи тех многих тысяч русских людей, офицеров и солдат, которые по роковому недоразумению находятся в ваших рядах…

Вы своими преступными действиями в Латвии навлекли подозрение и на нас и дали многочисленным нашим недругам оружие в руки говорить о реакционности и «империалистичности» наших замыслов и задач»[575].

Аваловский урок в Прибалтике был настолько показательным и ясным, что представители Эстонии и Латвии не смогли не понять его. Сложный прибалтийский переплет событий лишний раз наглядно иллюстрировал империалистические противоречия. Рижский октябрьский поход войск Авалова-Бермондта вскрыл не только настойчивые тенденции германской буржуазии в отношении Прибалтики, но показал оборотную сторону возможных успехов армии самого Юденича.

Авалов, выполняя задания германского империализма, шел на Ригу во имя воссоздания единой великой России, в союзе с которой разбитая в мировой войне Германия пыталась взять реванш у своих победителей.

Юденич, вскормленный английским империализмом, шел прямой дорогой на Петроград, имея на своих белых боевых знаменах также лозунг единой великой России. Таким образом, в этом отношении было полное совпадение вожделений русских реакционеров, реставраторов. Однако движение этих двух военных сил в одном направлении, движение, как казалось бы, для них единственно целесообразное, было невозможно только потому, что наемник германской буржуазии – Авалов-Бермондт – должен был, не снимая лозунга воссоздания великой России, идти по несколько другому пути. Расхождение направлений ударов армии Юденича и армии Авалова-Бермондта и послужило во вред российской северо-западной и западной контрреволюции.

О необходимости совместного наступления на Советскую Россию Юденич неоднократно напоминал Авалову-Бермондту, имея в этом сильную поддержку и от представителей английского империализма. Но отказ от предложения Юденича со стороны Авалова-Бермондта был результатом отнюдь не его личного желания, а вытекал из всей предшествовавшей истории формирования Западной русско-немецкой добровольческой армии. Две внешние ориентации – германская и антантофильская – столкнулись между собой в Прибалтике, и это обстоятельство исключило возможность совместных действий Юденича и Авалова-Бермондта.

Слишком поспешным и неглубоким представляется заключение тех, кто видит в действии этих двух белых армий единое руководящее начало. Встречающееся утверждение о том, что между Аваловым-Бермондтом и Юденичем была полная договоренность в октябрьские дни 1919 г., не соответствует действительности. Авалов-Бермондт своими действиями в Прибалтике только наносил вред Юденичу и в первую очередь реализовал планы германской буржуазии. Поэтому исключена всякая возможность видеть в рижском походе предшествующую ему сознательную договоренность Юденича с Аваловым-Бермондтом. Воссоздание единой великой России такими действиями фактически было не воссозданием, а способствовало поражению российской контрреволюции во всех ее начинаниях. Тут опять сказалось то, что лагерь мировой контрреволюции не был и не мог быть единым, а отсюда и вытекали все дальнейшие последствия.

Авалов-Бермондт, парируя все удары и отвечая на все упреки, которые сыпались на него из рядов бывшей Северо-западной армии, по прошествии ряда лет писал:

«Был выход путем особого тайного соглашения [Юденича] со мною и предоставления мне свободы решения судьбы моей армии. Ведь надо было понимать [Юденичу], что различие наших ориентаций было выгодно лишь для «союзников»[576].