Борьба за огонь

Нао отбежал еще дальше, остановился и, глядя на приближавшегося Агу, снова крикнул:

– Нао не хочет больше бежать! Этой ночью он либо убьет тебя, либо сам погибнет от твоей руки!

Он метнул копье в сына Зубра. Но к Агу уже вернулась обычная осторожность; он замедлил свой бег, не спуская глаз с Нао. Копье просвистело в воздухе над самой головой пригнувшегося к земле Агу.

– Сейчас сын Леопарда умрет! – проревел косматый.

Он не спешил больше, зная, что противник волен принять бой или отказаться от него и что, если Нао захочет убежать, ему все равно не догнать его. Агу медленно подвигался вперед, часто останавливаясь. В каждом движении его чувствовался опытный боец, палица которого несет смерть противнику.

Несмотря на гибель своих братьев, Агу не боялся рослого, плечистого и стройного Нао. Агу был самым сильным из сыновей Зубра и до сих пор не знал поражений; ни человек, ни животное никогда еще не уходили живыми от его палицы.

Подойдя на близкое расстояние, Агу метнул копье. Он не надеялся ранить Нао и нисколько не был обескуражен, увидев, что тот уклонился от костяного острия. Сам он так же легко избегнул дротика, брошенного Нао.

Теперь у обоих противников оставались только палицы. Они одновременно поднялись над головами. Обе были из крепкого узловатого дуба. На длинной палице Агу виднелось целых три узла. От долгого употребления она казалась отполированной и блестела при свете луны. Палица Нао была ровнее, массивнее и короче.

Агу первым нанес удар, но не вложил в него и половины своей чудовищной силы. Это была лишь проба – не так просто рассчитывал он расправиться с сыном Леопарда. Нао слегка отклонился в сторону и ловко отбил удар. Палицы сшиблись в воздухе со зловещим треском. Внезапно Агу прыгнул вправо. Зайдя во фланг противнику, он взмахнул палицей, держа ее обеими руками, и нанес сыну Леопарда страшный удар, в полную меру своей мощи и ярости. Таким ударом он всегда убивал наповал человека и зверя. Однако на этот раз узловатая палица сына Зубра встретила… пустоту, а через мгновение палица Нао отбросила ее в сторону, как соломинку. Удар был так сокрушителен, что сам Фаум не устоял бы. Но кривые, волосатые ноги Агу, казалось, вросли в землю, как корни столетнего дуба, и он лишь слегка откинулся назад, даже не пошатнувшись.

Противники снова стояли лицом к лицу, не получив ни единой царапины, словно схватка еще не начиналась. Но теперь каждый по достоинству оценил силу и ловкость соперника, и оба знали, что малейшая оплошность, малейшее неосторожное движение может стоить им жизни.

Агу, испустив хриплый рев, вторично бросился в атаку. Вся колоссальная сила его, казалось, сосредоточилась в могучих руках. Он с размаху опустил палицу, желая сокрушить вдребезги противника, но сын Леопарда отпрянул вправо, подставив под удар свое оружие, и палица Агу лишь скользнула вдоль его тела. Однако один из узлов ее успел разорвать кожу на плече молодого воина. Кровь хлынула струей, обагрив руку. Увидев кровь, Агу, уверенный, что теперь победа над противником, которого он приговорил к смерти, обеспечена, взмахнул палицей и с ужасающей силой опустил ее… Нао еще раз молниеносно отскочил, и Агу, увлеченный силой удара и тяжестью палицы, подался всем телом вперед, едва не упав на колени. В ту же секунду палица Нао опустилась на его затылок, и череп сына Зубра хрустнул. Огромное косматое тело пошатнулось… Второй удар свалил его на землю…

– Гаммла не будет твоей! – торжествующе крикнул сын Леопарда. – Ты не увидишь больше ни племени, ни Большого болота, не согреешь свое тело у жаркого Огня!

Агу, шатаясь, поднялся на ноги. Голова его была в крови, правая рука висела бессильно, словно сломанная ветвь дуба, колени подгибались… Но бешеная, неутолимая злоба по-прежнему горела зеленым огнем в маленьких, глубоко посаженных глазах. Левой здоровой рукой он сжимал палицу. Однако, прежде чем сын Зубра успел взмахнуть ею, Нао выбил палицу из его руки, отбросив ее далеко в сторону.

Склонив голову, Агу ждал смерти. Он уже считал себя мертвым, ибо понимал, что поражение – это смерть. С гордостью вспомнил он всех, кого убил за свою долгую жизнь, прежде чем умереть самому.

– Агу не щадил своих противников, – свирепо пробормотал он. – Агу не оставлял в живых тех, кто оспаривал у него добычу. Все уламры трепетали перед ним…

Стоя на пороге смерти, он не только не испытывал раскаяния в том, что ни разу в жизни не пожалел хоть одно живое существо, но, наоборот, злобно радовался своей жестокости. Он не просил пощады и не застонал, когда палица сына Леопарда опустилась на его голову в последний раз, и он как подкошенный рухнул на землю…

Покончив с Агу, Нао оперся на палицу и, вздохнув всей грудью, огляделся по сторонам. У ног его лежали поверженные враги. И сыну Леопарда вдруг показалось, что вся сила косматых братьев перешла к нему. Повернувшись лицом к реке, он слушал громкие удары сердца в своей груди и думал, что будущее принадлежит теперь ему.

Глава одиннадцатая Во тьме веков