Борьба за Полоцк между Литвой и Русью в XII–XVI веках

Итак, рассмотрим социальный, или, что будет точнее, социально-политический фактор. В 1413 г. Ягайло и Витовтом была заключена гак называемая Городельская уния между Короной Польской и ВКЛ. Свидригайло — противник этой унии и нарушитель основных ее пунктов. Уже само избрание его великим князем литовским как будто — нарушение, поскольку в привилее Городельского сейма указано, что выбор нового государя для ВКЛ должен производиться с согласия не только короля польского и его преемников, но и «по совету с прелатами и панами Польши».[287] В свою очередь и литовцы должны были участвовать в утверждении нового короля польского. Но привилей отмечает это право литовских вельмож в такой форме, что оно оказывается ограниченным жизнью великого князя Витовта. После его смерти Свидригайло был избран в Литве и утвержден Ягайло без «совета» с польской шляхтой, что вызвало у поляков недовольство. Однако в правовой практике ВКЛ встречается норма, согласно которой каждое новое лицо, носящее титул великого князя, подтверждает привилеи, выданные своими предшественниками. Так например, привилей на Магдебургское право, выданный Ягайло городу Бресту в 1390 г., впоследствии был подтвержден Витовтом, Казимиром и Александром Ягеллончиком в 1408, 1440 и 1505 гг.[288] Предполагалось, очевидно, что сам акт унии также должен был быть одобрен каждым очередным великим князем литовским. Легитимно или нелегитимно избран был Свидригайло, поляки начали борьбу не из-за правовых вопросов, а по причине территориального конфликта в Подолии. Но после избрания именно от Свидригайло зависело утверждение нового акта унии, чего он никогда не собирался делать. Весь дух Городельской унии — антиправославный и, хотелось бы добавить, антиязыческий. Но отнюдь не антирусский. Шляхте «земель литовских» даруется ряд привилегий, которыми, как это не раз подчеркнуто в привилее, могут пользоваться только «…почитатели христианской религии, Римской церкви подвластные, не схизматики или другие неверующие».[289] В частности, православным вельможам отказано в праве занимать государственные должности и заседать в великокняжеском совете при обсуждении дел, касающихся «блага государства».[290] Достойной специального исследования была бы тема, касающаяся реального, практического выполнения этих пунктов Городельской унии при Витовте. Но даже если они выполнялись не вполне четко, то и в этом случае само существование подобных правовых норм должно было быть ненавистно православной знати ВКЛ. При Свидригайло появилась возможность ревизовать их. Новый литовский государь приблизил к себе «схизматиков» и раздавал им высокие должности. Я. Длугош и М. Стрыйковский связывают привязанность русских к Свидригайло с покровительством его православной церкви.[291]

Но правомерно ли отождествлять православных, или, как писали польские хронисты, «схизматиков» с русскими? Ни в коем случае. Даже сам Стрыйковский, нередко смешивавший эти два понятия, как бы «проговаривается» в отношении одного из событий Луцкой войны (1431): В Луцком замке «…русаки и литва, которые были с ними греческого вероисповедания», перебили всех поляков и католиков.[292] Приведенные выше имена литовско-русских князей, воспроизведенные источниками в православной форме, свидетельствуют о принадлежности значительной части литовской знати к восточной церкви. Было бы даже не столь удивительным, если бы в рядах сторонников Свидригайло обнаружились и язычники, причем язычники знатные. Христианство пустило крепкие корни в литовской среде лишь при Ягайло, в последней четверти XIV в. Еще после смерти Ольгерда (1377) литовцы справляли языческую тризну.[293] Городельский привилей разделил знатных людей ВКЛ не по национальному признаку, а по конфессиональному, четко противопоставив католиков всем остальным конфессиям.

Склонность польских и немецких хронистов, а также западнорусских летописцев подчеркивать поддержку, оказанную Свидригайло именно русскими, может быть объяснена следующим образом: во-первых, православие в первой половине XV в. для русских было религией исконной, традиционной и всеобщей. Среди литовцев греко-православный обряд принят был, надо полагать, меньшинством (по сравнению с обрядом римско-католическим) и не опирался на  многовековую традицию. Постепенная поляризация областей ВКЛ на католическую Литву и православные русские земли, ускорившаяся в период московско-литовских войн конца XV–XVI вв., могла заставить составителей поздних источников (польских хронистов от Длугоша (конец XV в.) до Стрыйковского (конец XVI в.), немецких хронистов, западнорусских летописцев) использовать в ретроспективном смысле конфессиональный признак в качестве национального атрибута, поскольку для их времен это соответствие было уже более очевидным, чем в первой половине XV в.