Борьба за влияние в Персии. Дипломатическое противостояние России и Англии

Пятью месяцами позже был издан следующий высочайший манифест: «Мы, Александр II и т. д., уступая пожеланиям народа Коканда стать Российскими подданными и также признавая абсолютную невозможность восстановления в ханстве мира и спокойствия любыми другими средствами, приказываем немедленно включить Кокандское ханство в наши владения. Отныне оно должно именоваться «Ферганской областью» нашей Империи».

Следует отметить, что на аннексии Коканда настаивали военные. 27 января 1876 г. генералы Милютин и Кауфманн были приняты царем. Они принесли с собой план окончательного включения Коканда в Российскую империю и укрепления войска в Туркестане. Царь, чьи дипломаты совсем недавно уверяли британцев, что дальнейшие военные экспедиции отменяются, колебался, но наконец должен был принять неизбежное. С Горчаковым даже не консультировались.

Царь предоставил Милютину и Кауфманну объяснить канцлеру империи, что он заочно был отстранен. Милютин был удовлетворен. Поражение Горчакова обрадовало его, поскольку именно канцлер «всегда выступал против любого расширения наших владений в Азии».

Аннексия Коканда не удовлетворила сторонников экспансии и только возбуждала их аппетит, вынуждая требовать большего. Российское общество вошло в период длительного кризиса. Обещания первых лет царствования Александра II не были выполнены. Его реформы не могли полностью изменить процесс социального и духовного распада. Безответственный высший класс, состоявший из владеющих землей дворян, не потерял своей политической силы, несмотря на ненадежность экономических основ, на которые опиралась эта сила. Подрастающая буржуазия, лишенная дворянством участия в определении политики государства, была занята исключительно узкой и эгоистичной целью стяжания богатства. Интеллигенция, отчужденная и рассерженная, отказалась от прежнего либерализма в пользу радикального догматизма и нетерпимости, столь же порочных, как те, что были свойственны правительству. Из ее круга вышли первые революционеры, которые объявили войну прежнему порядку и начали кампанию террора, в итоге завершившегося убийством царя в 1881 г. В такой обстановке заграничные походы, колониальные войны и завоевания были непреодолимо привлекательны для верхних слоев российского общества. Они отвлекали внимание от пугающей внутренней ситуации, создавали иллюзию национального единства и объединения сил и обеспечивали романтичный уход от горькой действительности распадающегося общественного строя. Прекращение экспансии вынудило бы правящий класс бороться с проблемами, перед которыми он был бессилен.

Как только Коканд был завоеван, Д.А. Милютин получил предложение от великого князя Михаила Николаевича, наместника и главнокомандующего армией на Кавказе, об оккупации туркменских земель. Великий князь Михаил хотел отправить экспедицию в направлении туркменской деревни Ашхабад (российское искажение туркменского Ashqabat, что, в свою очередь, является искажением персидского «Ешкабад») – местечка, расположенного приблизительно в четырехстах милях от Красноводска и двустах милях от Мерва.

Милютин ответил: «Этот пункт находится на расстоянии всего 360 верст от Мерва, этого больного места английской политики. Столкновение с туркменами и их возможный набег на Афганистан могли бы создать осложнения, которых, учитывая состояние отношений в настоящее время между Россией и Англией, нужно избегать». Российское правительство хорошо себе представляло опасения Британии за Мерв и Герат. Эти полуразрушенные, пыльные города, когда-то бывшие центрами процветающей цивилизации, считались ключами к Индии. Персы старались привлечь внимание британского правительства к Мерву. Уже в 1874 г. персидский посланник в Лондоне Малькам-хан предупредил лорда Дерби, что Россия может установить там правление, «почти не уведомляя Европу», хотя это и было стратегически важное пересечение линий связи между Мешхедом, Бухарой, Хивой и Гератом.

«В тот день, когда Российский флаг восстановит порядок и безопасность в Мерве, – писал Малькам-хан, – заброшенная столица будет восстановлена; и сама природа, при помощи Российской администрации, неизбежно превратит город в наиболее деятельный центр новых предприятий; поскольку мы можем быть уверены, что, когда Мерв окажется в руках России, барьеры будут разрушены и соседние государства уничтожены».

Если фактически британское правительство и было меньше заинтересовано в Мерве, чем надеялись персы, то этого не знали в Санкт-Петербурге. Горчаков, обеспокоенный возможными последствиями стремительного продвижения в направлении Мерва, просил Милютина использовать свое влияние на царя, чтобы предотвратить экспедицию в сердце туркменских земель. Граф Шувалов, возвратившийся в Санкт-Петербург на короткое время, присоединился к канцлеру. «Осторожный и скрытный лорд Дерби, – сообщил Шувалов, – сказал в разговоре… что наше продвижение к Мерву – это повод к войне».