Борьба за влияние в Персии. Дипломатическое противостояние России и Англии

Русская дипломатическая миссия была в курсе дружеских отношений между муллами и англичанами. Советский историк М.С. Иванов ссылается на документ в Центральном государственном историческом архиве Ленинграда, который показывает, что в августе 1906 г. Грант-Дафф вручил сейиду Абдолле Бебехани письмо с благодарностью ему и сейиду Мохаммаду Табатабаи «за их близость к британской дипломатической миссии». Документ утверждает, что в письме британцы гарантировали каждому из двух муджахидов пенсион в 1500 туманов в месяц. То, что англичане в Тегеране симпатизировали националистическому движению, не было ни для кого секретом.

Новый русский посланник Н.Г. Гартвиг, бывший директор Первого (Азиатского) департамента Министерства иностранных дел, только недавно прибыл из Санкт-Петербурга, где проявил себя как друг и единомышленник Извольского. Оказавшись в Тегеране, он полагал, что должен поддерживать шаха, потому что Персия еще не готова к конституции, и шах является опорой порядка в стране.

Известие о десяти тысячах человек, укрывшихся в британской миссии, послужило для Гартвига доказательством того, что британское правительство предприняло атаку на русские позиции в Персии. Он был твердо уверен в агрессивных устремлениях Британии. Русский посол в Лондоне граф Бенкендорф отрицал наличие у Британии подобных намерений. Политика нового кабинета была совершенно ясной. Сокращения армии и военно-морского флота; создание для Трансвааля конституции; многочисленные выступления министров служили показателями политики мира и согласия.

Бенкендорф предлагал сотрудничать русской и британской дипломатическим миссиям в Тегеране. Британская сторона признала предоставление части оппозиции убежища в саду представительства ошибкой. Бенкендорф сообщил Извольскому, что Гартвигу следовало бы обсудить возникшую ситуацию с британским посланником Спринг-Райсом.

Британия, убеждал Бенкендорф, не считает Персию готовой для реформ. Англичане полагают, что в Персии следует проводить реформы «под влиянием совместных англо-русских действий». России, со своей стороны, не следует враждебно относиться к идее реформирования Персии.

Гартвиг на самом деле был противником персидского революционного движения гораздо больше, чем противником соглашения с британцами. Когда Спринг-Райс в конце лета прибыл в Тегеран, Гартвиг встретил его дружески. Он, французский посланник и Спринг-Райс – все они желали союза. Персы же, как и многие английские чиновники, относились к нему с ненавистью. Как писал Спринг-Райс своему другу-журналисту Чиролу, «весь штат здесь, особенно индийские консулы, настроены категорически против примирения, оно противоречит их традициям и отнимает у них работу. Задача просто поладить здесь с русскими очень сложна».

Несколько месяцев, проведенных в Тегеране, произвели заметную перемену во взглядах Спринг-Райса. Персидские националисты надеялись на его поддержку и встретили его с распростертыми объятиями. Спринг-Райс, однако, сообщил им, что британское правительство сочувствует их делу, но не может обещать никакой помощи. Он делился с Чиролом: «Я процитировал Коран, чтобы доказать: свобода, не завоеванная самостоятельно, ничего не стоит. Нельзя сказать, что эти слова принесли удовлетворение. Общее мнение таково, что мы бросили Персию, как неудачную работу; мы продали ее русским как часть общего плана купли-продажи, которую мы называем мирными переговорами».

Месяцем позже он писал Чиролу: «Не могу передать вам, как отрадно слышать разговоры персов об их новых свободах и о вещах, которые они готовы сделать для своей страны».

Уважение, которое Спринг-Райс испытывал к национальному движению, привело его в ряды противников политики Грея, направленной на разделение Персии. Его депеши полны красноречивых аргументов против покупки эфемерного соглашения ценой разрезания Персии на кусочки, но они только раздражали Э. Грея, взгляды которого определились еще до того, как он стал министром иностранных дел, и чье упрямство было совершенно непоколебимым. В одном из личных писем Спринг-Райс изливал свою горечь, которую он чувствовал по отношению к безжалостному политику с обманчиво мягкой внешностью, руководившему внешней политикой Британии: «Политика здесь весьма забавна. Русские заняты тем, что портят свою Думу и учат шаха, как ему испортить свой меджлис. Милые либералы дома пытаются получить признание от русского императора и для этого помогают ему в уничтожении свобод в Персии. Когда-нибудь я очень позабавлюсь, рассказав об этой игре во всеуслышание. Я тогда буду мертв; но мой призрак развлечется как следует!»