Борьба за влияние в Персии. Дипломатическое противостояние России и Англии

Ближайшим сторонником Гартвига и соавтором его планов свержения конституционного правительства был полковник Владимир Платонович Ляхов, командир казачьей бригады. Под два метра ростом, в свои тридцать девять лет он казался молодым человеком. Он носил красивую темную форму, двигался легко и грациозно, что придавало его облику исключительность. У него были глубоко посаженные голубые мягкие глаза и сильный подбородок. Он обладал также железной волей и был абсолютно предан самовластию. Таким запомнили Ляхова в Тегеране современники.

Ляхов и Гартвиг советовали шаху отменить конституцию, распустить меджлис и, избегая давления европейских держав, вернуться к прежней абсолютной форме правления.

Шах готов был принять русский совет, соответствовавший его собственным взглядам и склонностям. 3 июня 1908 г. Мохаммад Али оставил Тегеран и встал лагерем у Баге-шаха, большого сада на окраине города. Оттуда он потребовал, чтобы пресса и популярные ораторы перестали нападать на него. Меджлис ответил шаху требованием изгнать близкого друга шаха Амира Бахадора Джанга, русского наставника Шапшаля и еще четырех реакционеров. Поскольку ни одна сторона не хотела сдаться или пойти на компромисс, сила казалась единственным выходом из тупика.

Вдохновленный русскими советчиками, шах потребовал, чтобы меджлис исключил из своего состава и изгнал восемь депутатов, которых он находил особенно несносными, включая популярных ораторов Малека ол-Мота-каллемина и сейида Джамаля эд-Дина Исфахани. В течение нескольких последующих дней, пока продолжались бесплодные переговоры, шах проводил смотры войск и готовился к пробе сил.

22 июня он назначил полковника Ляхова военным губернатором Тегерана. Были введены законы военного времени, в городе начала концентрироваться казачья бригада. 23 июня бригада под командованием Ляхова окружила меджлис. Вспыхнула яростная схватка. Ляхов, твердо веривший в «терапевтическую ценность» кровопускания, приказал подвезти артиллерию. Началась стрельба по Бахарестану (зданию меджлиса) и прилегающей мечети Сепахсалар. Оборона националистов пала после того, как было убито несколько сотен человек. Оставшуюся часть дня шахские войска грабили частные дома и арестовывали националистов десятками. На следующее утро оратор Малек ол-Мотакаллемин и редактор националистической газеты мирза Джахангир-хан были удавлены. Сейид Джамаль эд-Дин бежал из города, но был пойман и предан смерти.

В «момент триумфа» Гартвигу сообщили, что некоторые конституционалисты нашли убежище в британской дипломатической миссии. Гартвиг не собирался допускать, чтобы старый обычай «баста» (убежища) мешал выполнению его планов. Чтобы не позволить сотням людей бежать за защитой к англичанам, он приказал Ляхову окружить британскую миссию казаками. Это был беспрецедентно наглый шаг. Англичане были поражены наглостью казачьего полковника, но не могли не проникнуться уважением к решительности и целеустремленности этого человека.

Английский резидент в Тегеране писал: «Единственный русский, поведение которого вызывает у меня какое-то уважение, – это Ляхов. Он просто идет вперед, не заботясь о том, кто и что думает или говорит. Он не делает из этого секрета; он делает все во славу России и ради того, что ему представляется естественным следствием, – ради унижения Англии. Он совершил государственный переворот; он решил, что его работу не должен испортить «баст» в британской миссии; он намеренно оскорбил миссию тем, что расставил вокруг нее множество казаков, не думая о последствиях; он приказал своим казакам пройти по городу и сообщить, что, если «баст» продолжится, миссию обстреляют из пушек; он сделал все, чтобы заставить нас наесться грязи, утвердить мнение, что его правительство не обратит внимания на его экстраординарные действия».

Англичане понимали, что Ляхов действует не по собственной инициативе. Блокада парка дипломатической миссии казаками, чтобы персы не могли войти туда, – дело серьезное. Приказ отдал Гартвиг, увидевший, что тридцать или сорок националистов нашли убежище в британской миссии, и опасавшийся, что за ними могут последовать и другие, помешав ему завершить дело убийства революции. Из окруженной миссии докладывали в Лондон: «Месье де Гартвиг сорвал свое раздражение препятствиями, возникшими на пути исполнения его плана восстановления шаха в качестве абсолютного монарха, на дипломатической миссии его величества».

Гартвиг открыто обвинил британского поверенного в делах Ч. Марлинга в поддержке националистов против шаха, использовав оскорбительные выражения. В течение нескольких дней царило такое напряжение, что в опасности оказались не только отношения между двумя дипломатическими миссиями, но и сам англо-русский договор. В Лондоне заявили протест по поводу действий Гартвига. Обвинения Гартвига о вмешательстве Марлинга на стороне националистов были отвергнуты как абсурдные: меньше всего хотелось бы иметь в миссии множество беженцев, но отказать не всегда возможно. Было указано, что осложнения такого рода могут иметь катастрофические последствия.