Бордель на Розенштрассе

«Город может быть разрушен полностью в течение месяца», — утверждает Раканаспиа сиплым голосом. Анархист лишен права свободного выбора места жительства полицией. Фрау Шметтерлинг согласилась приютить его при условии, как она говорит, «что он будет вести себя прилично». «Я запрещаю говорить здесь на опасные темы». Он вытирает губы и усы салфеткой. «Все эти несчастные будут убиты, пока короли и принцы играют в дипломатические игры!» Фрау Шметтерлинг пристально смотрит на него и покашливает. Он вздыхает. Он может рассчитывать на симпатию Каролины Вакареску, своей соседки по столу. Она сама находится здесь условно, за ней перестала наблюдать полиция лишь четыре дня назад. Она, как всегда, роскошно одета. В ее намерения не входит менять свой образ жизни. Лицо ее сильно накрашено. На прошлой неделе Мюллер был осужден военным трибуналом, затем казнен за шпионаж. В газетах была поднята шумиха вокруг этого дела: его участь должна послужить предостережением. От загадочного и вызывающего поведения Каролины некоторым из нас не по себе. Граф Белозерский — русский писатель, прибывший сюда последним, наклоняет свое красивое лицо к столу и шепчет по-французски: «Я никогда не видел столько мертвых солдат». Когда он пытался вырваться из Майренбурга, его заставили вернуться. Он единственный свидетель того, что происходит теперь за городскими стенами, и может говорить об этом со знанием дела. Фрау Шметтерлинг примиряется с темой его разговора, потому что, как говорит, восхищается его умом. Но не меньшее впечатление на нее производят его связи и красота. Белокурые волосы, слегка восточные черты лица делают его облик ярким и необычным, отчего он производит впечатление властного повелителя. Он высокий и стройный, у него молодцеватый вид, мягкий нрав. Благодаря его природному обаянию забываешь о его стремлении соблюдать дистанцию. Граф Белозерский говорит, что гордится своими татарскими корнями. Охваченный романтическим порывом, он рассказывает о своей «сибирской крови». Однако ведет себя он как хорошо воспитанный европеец, получивший отменное образование. «Он благородного происхождения», — утверждает фрау Шметтерлинг. Каролина Вакареску тоже попала под его обаяние, но Белозерский доверительно сообщил мне, что твердо решил никогда не иметь с ней дела. «Ее эгоизм, — уверял он меня прошлой ночью, — не что иное, как безрассудная дерзость. Разумеется, такого мужчину, как я, две причины побуждает проявлять осторожность. Это тот тип женщины, в которую влюбляются в юности. Достигнув зрелого возраста, становится очень опасным иметь с ней связь. Кратковременную связь имел с ней мой кузен. Она его чуть было не разорила. Это самая экстравагантная личность, которую мне доводилось встречать, и я предпочитаю восхищаться ею на расстоянии». Что касается меня, то я испытываю по отношению к ней скорее дружеские чувства, но это, возможно, происходит оттого, что я не обладаю тем, что ей нужно. У меня возникает впечатление, что граф Белозерский испытывает к ней определенную тягу. У него есть некоторая склонность драматизировать события. «Писатель вынужден заниматься всю жизнь изучением сложностей человеческой натуры, — добавляет он. — Этого достаточно для того, чтобы у него не возникало желания перегружать еще и свою личную жизнь». Возможно, он прав. Я ведь не писатель и не могу точно согласиться с ним.

«В госпиталях уже не хватает места для всех раненых». Это Эгон Вилке, который подсаживается слева от фрау Шметтерлинг, прямо напротив Белозерского. Это приземистый человечек с телом и руками мастерового. У него огромные руки, крупная голова с подстриженными ежиком темными волосами. Он носит серую куртку и белый галстук. Вилке — старинный друг фрау Шметтерлинг, несомненно, еще с тех времен, когда она в Одессе управляла домом совершенно иного рода, который часто посещали уголовники. Такие знакомые, всплывающие из ее прошлого, редко бывают желанными гостями в доме на Розенштрассе. Но для Вилке, которого она представила нам как торговца ювелирными изделиями, сделано исключение. Очевидно, фрау Шметтерлинг обожает его. Думают, что когда-то он спас ее от разорения (и, возможно, от тюрьмы) и одолжил ей денег, чтобы она смогла открыть это заведение в Майренбурге. Когда он проезжает через этот город, то всегда останавливается у нее, и, подобно мне, к нему обращаются как к привилегированному клиенту. Он ведет себя безукоризненно, никогда не занимаясь здесь своими привычными делами, хотя он был, несомненно, опытным вором. Он задумчиво прожевывает пищу, выпивает глоток вина и говорит: «Они теперь реквизируют монастыри, частные дома и даже рестораны, как мне говорили. Эти несчастные Майренбургские солдаты не имеют боевого опыта».