Бордель: Призови мою боль (СИ)

Тереза продолжила дальше уплетать свой стейк. Старалась не глядеть на него, пока ела: это и некультурно, и даже как-то неловко, но истинная причина крылась в странных покалываниях. Тепло разливалось по всему телу, когда она осознавала, что тот Стайлс, к которому она прослыла своей ненавистью и омерзением, пропал. Возможно это очередная игра, в которой она на прежнем месте глупой рыбёшки, плавающей перед кровожадной акулой, а возможно… Нет. Не стоит даже мысли себе подобной давать. У них было начало, и был конец. Остались лишь воспоминания от приятного «рассказа».

Кола ему показалось на редкость сладкой, будто ничего слаще он в жизни не пробовал. Ух. Так ещё и холодная. Как там подростки, молодёжь говорит? Мозги замёрзли? Определённо. Но Гарри впилил свой внимательный взгляд в неё, наслаждаясь этой ночной поездкой. Лучше, чем бездумно валяться в кровати и ещё пару часов не в силах уснуть. А так, сегодня у него будут воспоминания, которые вновь и вновь он прокрутит в голове.

Короткое: «Можно мне за руль?», перед тем, как она прикончила свой стейк. Удивительно, что он обогнал её в этом. Видимо, понравилось. Жаль такой больше не съесть. Грёбанная диета, навязанная мыслями, что надо держать себя в лучшей форме.

— Мне кажется, ты замёрзла? — соврал красиво, когда она встала из-за стола следом за ним.

— Нет, — нервно дёрнулась и поспешила обратиться к официантке, — Спасибо.

Ответа не последовало. А он и не ожидался. Лишь бы прекратить этот разговор.

— Тебе холодно, я вижу. — За неимением куртку или толстовки, мужчина закинул свою руку ей за шею и прижал к себе.

— Ты когда-нибудь видишь границы? Знаешь, что такое личное пространство? — вновь недовольная, но казалось, что не так, как в парке. Ветер перемен. Изумруды довольно скользнули по её лицу. Не выбирается же.

— Тереза, двести раз уже проходили. — Его мимолётные улыбки были так редки, не те, что натянуты, а те, что искренни. Как сейчас.

— Вот именно! — насладившись (без кавычек) его близкой компанией, Гарднер резко шарахнулась в сторону, — Перестань.

— Это ты перестань, — терпение лопалось у обоих. Пять минут идиллии, а затем час — бурных эмоций, но явно не плохих, — Что не так? Найди хоть одну адекватную причину, по которой я что-то порчу!

— Я… — она чувствовала себя не в своей тарелке, чего никогда не было рядом с ним, — Я просто уже так не могу. Я хочу домой.

— Сейчас поедем, — мысленно отошёл на несколько шагов назад, не желая давить на этот разговор, уже истёртый до дыр. Что можно ещё сказать?

— Нет, я хочу к себе домой.

Он остановился в десяти шагах от машины, следом и она. Ему вдруг всё стало понятно. Причина, почему так тяжело всё вернуть обратно. Дело не в измене самой. Её по сути и не было. Не в боли, что он принёс своими ошибками. Не в том, что он кривой или косой. Всё это шелуха. Дело действительно было в ней самой. По стечению их общения, Гарри не может впечатлить её нулями на банковском счёте, на что велась любая другая, не может показать гараж с крутыми тачками, и она будет валяться у него в ногах, и уж точно дело не в гектарах его особняка, куда другая шлюха бы с чемоданами уже заехала.

Тереза всё ещё ищет истинную любовь. А он в неё не верит.

— Что не так? Скажи, что не так! — сжимает челюсти и ввязывает в ссору. Она на счету уже какая? Сто первая?

— Меня изматывает всё происходящее, потому что я знаю, что раню Ханну своим уходом, что ты будешь беситься и, хрен знает, что творить. — Грустно отозвалась, даже не повышая тона, — Меня выматывают твои игры! Зачем ты играешь со мной? — посмотрев на него исподлобья, она знала, что ответ не прибудет даже через сотню лет, — Трудно принять поражение, особенно, когда ты привык выигрывать. Но все мы ошибаемся.

Обойдя его, темноволосая хотела скорее оказаться в салоне и наконец помолчать. Ему так тяжело стало отказывать. Это будто кросс на выносливость, и при каждом новом круге она всё меньше чувствовала ног, а желание сдаться и упасть в его объятья горит уже синим пламенем.

Дорога после аварии не страшила его. Он был спокоен и думал только о ней. Всё ведь так легко. Руку протяни, и вот она, сидит рядом, переводит взгляд с дерева на дерево за окном. Ага. Глупец, кто так думает. Она от протянутой руки знакомо шарахнется и у виска покрутит.

Машина заехала на территорию дома, ворота позади закрылись, но мужчина ехал прямиком в гараж. На улице темно. Наверное, час ночи. Но они оба бодры от разговоров.

— Пойдём на свидание, — они сидели в машине молча, до этого момента, — Я куплю тебе цветы, ты наденешь какое-нибудь сногсшибательное платье, я отведу тебя на скучную пьесу в театр. Пойдём?

Ей стало больно. Он смеётся над её чувствами, которые изранены уже столько раз. Слёзы скопились в уголках глаз.

— Зачем ты это делаешь? — шёпотом спросила, а голос сквозил грустью.

— Это вроде то, что делают люди, когда испытывают чувства. Ходят куда-нибудь, узнают друг друга, милуются.

— Нет, — шмыгнула носом, — Зачем ты делаешь мне больно своим притворством?