Борджиа

Малатеста напыжился, к глазам его подступили слезы, но он удержал их. В течение нескольких секунд он находился в подавленном состоянии; похоже, у него закружилась голова. Потом он широко раскрыл объятья; великодушие Рагастена покорило его…

– Любите ее! – тихо вымолвил несчастный молодой человек. – Вы достойны ее…

– Тысяча чертей! – ответил Рагастен. – Я отказался бы от своей части неба, если бы мне пришлось причинить зло столь совершенному дворянину. Но, – продолжил он, внезапно помрачнев, – вы в высшей степени ошибаетесь. Возможно, она вас не любит, поскольку вы так утверждаете. Но уверяю вас, что я в этом отношении ничуть не более счастлив!

Обмен репликами совершался тихими голосами. Малатеста покачал головой и взял Рагастена за руку.

– Синьоры! – обратился он к своим спутникам. – Это мой брат…

Джулио Орсини выразил общее мнение:

– Шевалье будет братом всем нам, потому что он будет сражаться в наших рядах, с нами и за нас.

Эти простые слова решили судьбу Рагастена. Всего за несколько мгновений до этого он повторял себе, что поскольку Примавера вышла замуж, он, закончив дуэль, может спокойно уезжать из города. Но слова Орсини связали его.

Уехать – значило отступить, спастись. Правда, Рагастен принял бы любое суждение, кроме обвинения в бегстве. И он без малейших колебаний ответил:

– Синьоры! Горжусь, что смогу победить или умереть в такой блистательной компании!

После этих слов все сели на лошадей и помчались в Монтефорте.

XLVIII. Плакучая ива

Примирение Рагастена и Джованни Малатесты было скреплено следующим вечером на ужине во дворце Орсини. Утром Рагастен, сопровождаемый своими новыми друзьями, пришел на аудиенцию к графу Альме и сообщил ему свое окончательное решение. Он готов был поступить на службу в армию союзников.

В ответ граф выразил глубокое удовлетворение и предложил ему самые привлекательные должности. Но пожелания Рагастена были куда скромнее. Он хотел сражаться добровольцем. Но потом, уступая настойчивости графа, он заявил:

– Так и быть; если ваше сиятельство намерен наградить меня званием и должностью, скажу, что в Монтефорте есть несколько крепостных орудий. Прошу приставить меня к этим пушкам для наиболее эффективного их использования.

Когда с назначением Рагастена было покончено, шевалье провел остаток дня с друзьями. Они вместе посетили фортификации и составили план защиты на случай осады, представив его на утверждение князю Манфрели. Потом все отправились на торжественный обед во дворец Орсини. После обеда Рагастен отправился в апартаменты, которые предоставил в его распоряжение Джулио Орсини. Там его поджидал Спадакаппа.

– Синьор, теперь мы не покинем Италию?

– Нет… По меньшей мере, пока.

– И у синьора больше нет желания убить себя?

– С чего ты приписал мне такое нелепое желание?

– Я подумал… Ну, раз вы живы и не намерены расставаться со мной… Бриллианты…

– Так… Бриллианты?

– Они там… на камине.

– И ты хочешь туда подойти? Ты становишься слишком честным. Берегись, это заведет тебя на плохую дорожку.

И Рагастен, более возбужденный, чем он хотел бы казаться, дружески хлопнул Спадакаппу по плечу, чем тот был очень польщен. Потом, когда конюший хотел удалиться, шевалье задержал его. У них была долгая таинственная беседа, в заключение которой Спадакаппа сказал:

– Хорошо, синьор. Я начну с этой ночи…

Прошло несколько дней. Рагастен каждое утро являлся во дворец вместе с другими военачальниками и синьорами. Когда ему случалось встретить княгиню Манфреди, он склонялся в глубоком поклоне, но с той последней встречи они не обмолвились между собой ни единым словом.

Шевалье каждый вечер занимался странным делом. Спадакаппа выходил из Монтефорте с маленькой тележкой, покрытой чехлом. Именно эту тележку охранял Рагастен.

Много людей входило и выходило из города, поэтому никто не обратил внимания на эти регулярные прогулки шевалье.

Армия союзников сконцентрировалась на большой равнине перед Адским ущельем. Эта равнина называлась Пьяноза. Туда же направлялось и войско Чезаре. Таким образом, противники оказались в видимости друг друга, разделенные расстоянием всего в одно лье. Можно было с уверенностью сказать, что они готовятся к сражению.

Однажды вечером, возвращаясь из очередной таинственной экскурсии, Рагастен, проехав в ворота, заметил в толпе входивших в город людей женщину, силуэт которой ему показался знакомым. Он подстегнул лошадь, но плотная толпа не позволила ему приблизиться к заинтересовавшей его даме. Пока он добирался до угла улицы, возле которого промелькнула женщина, ее и след простыл.

Рагастен галопом проскакал по улочке, заглянул в соседние переулки, но поиски оказались тщетными. Он вынужден был отказаться от погони за мимолетным видением, пробормотав:

– Видно, игра воображения! Это же невозможно!..

Прошло еще два-три дня. Рагастен уже совсем забыл о вечернем происшествии.