Борджиа

– А между тем, граф, решения в ваше отсутствие приняты… командиры назначены…

– Пусть каждый сохранит доверенные ему полномочия, – беззаботно решил граф, довольный в глубине души произведенной переменой.

– Теперь только остается, – сказал князь Манфреди, – приказать герольдам объявить о возвращении к власти его сиятельства графа Альмы, павшего жертвой несправедливых подозрений.

И тогда снова послышался голос Малатесты:

– Я считаю правдивым рассказ его сиятельства. Все обстоятельства в мельчайших деталях подтверждают его слова. Однако, синьоры, остается последняя деталь, на которую я хочу обратить ваше внимание. Его сиятельство граф Альма привезен к нам шевалье де Рагастеном.

Малатеста выделил имя француза. Намерения его были столь очевидны, что граф вздрогнул, а Рагастен, оторвавшись от своих дум, внимательно посмотрел на говорившего.

Джованни Малатеста немедленно отреагировал:

– Синьоры, мы во второй раз встречаемся с шевалье де Рагастеном… Впервые это произошло в катакомбах, в окрестностях Рима… Тогда шевалье признался нам, что служит у Чезаре Борджиа! Не странно ли, что граф Альма, покинувший Монтефорте, чтобы встреться с двумя шпионами Чезаре, возвращается в город еще с одним шпионом тех же самых Борджиа?

При этих словах Примавера ощутимо побледнела. Граф, уже готовый проститься с Рагастеном, проговорил:

– Синьоры, клянусь… Я не знал…

Рагастен, услышав такое кровное оскорбление, собрался, будто готовясь накинуться на обидчика. Но внезапно он одумался. Его напряженные черты разгладились; презрительная улыбка появилась на губах, и он резким голосом ответил:

– Синьор Малатеста, вне всякого сомнения, хочет получить три тысячи золотых дукатов, выбитых с ликом Александра Борджиа!

Малатеста положил руку на рукоять шпаги.

– Объяснитесь, – прорычал он. – Объяснитесь сейчас же – или, клянусь, вы умрете!

– Вы судите ошибочно, – сказал Рагастен, с презрением скрестив руки на груди. – Вы требуете от меня объяснений. Я дам их, потому что хочу, а не потому что вы их так желаете получить. Синьоры, призываю вас в судьи. Наш святой отец Александр VI, вкупе со своим достойным сыном Чезаре, назначили цену за мою голову, потому что я отказался участвовать в определенной махинации с Монтефорте. Голова моя, синьоры, оценена в три тысячи золотых дукатов. Знаю, что это много, и моя скромность, конечно, страдает от столь высокой оценки, которую в Риме связывают с моим пленением. Правда, синьоры, сопровождая графа Альму в Монтефорте, свободный город, не подчиняющийся Борджиа, город, служить порабощению которого я отказался, я надеялся избавиться от ищеек, посланных папой по моему следу. Синьор Джованни Малатеста оскорбил меня, и мне придется уехать из Монтефорте. Он отказал мне в гостеприимстве, которое каждый итальянский дворянин считает своим долгом предоставить гонимому. А я как раз и есть такой гонимый. Утверждаю, что синьор Джованни Малатеста выдает меня в руки Борджиа. А потому имеет преимущественное право на три тысячи дукатов. Он заслужил эту кучу денег.

Короткая речь Рагастена принесла чудесные плоды. Прежде всего он рассказал о себе Примавере, а это шевалье было необходимо. Далее: он завоевал симпатию и уважение слушателей. И наконец, он ответил на обвинение Джованни Малатесты еще более обидным оскорблением.

Мимолетное пламя гордости залило краской лицо Примаверы. Рагастен не видел этого. Но Малатеста увидел! Опьянев от бешенства, он приблизился к шевалье с поднятой рукой. Но прежде чем эта рука опустилась, прежде чем кто-либо из присутствующих смог вмешаться, Рагастен схватил руку Малатесты и вывернул ее. Потом Рагастен, страшный, с обозленным лицом, наклонился над молодым человеком, тщетно пытавшимся вырваться из цепких объятий.

– Когда вы хотите, чтобы я убил вас? – почти беззвучно спросил Рагастен.

– Лучше скажи, что сам боишься умереть! – храбрился Малатеста.

Рагастен выпустил руку Малатесты, уверенный, что тот не решится на оскорбительный жест.

– Синьор, – холодно сказал шевалье, – где вы предпочитаете, чтобы я ждал вас?

– На главной площади.

– Когда?

– Сегодня вечером.

Бледный от гнева, Малатеста, пошатываясь, вышел. Ссора была быстротечной. Никто их присутствовавших на совете вождей так и не смог вмешаться. Когда Малатеста вышел, Рагастен повернулся к ним.

– Синьоры, – сказал он с достоинством, – теперь, когда надо мной не тяготеет никаких подозрений, я могу с полным удовольствием дать вам свои объяснения… Я узнаю здесь синьоров, которые были в катакомбах. Вы слышали, как я отказался присоединиться к любому выступлению против Борджиа. Однако надо сказать вам, как и зачем я приехал сюда…