Борджиа

Фридрих Вильям Рольф, или барон Корво, в 1901 году опубликовал тенденциозное произведение Chronicles of the House of Bordgia(Хроника дома Борджиа), недавно переведенное на французский язык (1984). В нем энтузиазм заменяет критический подход, и само произведение решительно вписывается в течение реабилитации Борджиа. Автор пытается создать произведение в духе исторической психологии. Так же действует Эмиль Гебар в части Борджиасвоего эссе Монахи и папы,Париж, 1907. В изложении автор опирается на понятие относительности. Так же подходит к проблеме Луи Гастин, автор исторического романа о Лукреции и исторического исследования о Чезаре Борджиа (Париж, 1911). В качестве приема автор использует «психологическое чувство» и «контроль и очищение на основе сравнительной истории» — Чезаре для него является продуктом своей среды. Через некоторое время миланский врач Джузеппе Портильотти (I Borgia,Милан, 1921) с точки зрения психиатра анализирует характеры и поведение членов семьи. В его книге в изобилии приводятся крайние гипотезы, рассматривающиеся как наиболее правдоподобные. Но, по крайней мере, автор предлагает различные возможности толкования, в отличие от романистов, искушенных желанием создать яркое и драматическое повествование. Это как раз случай Михала Зевако, автора пухлого труда Борджиа(Бухарест, 1907), где воображение позволяет себе любые вольности. Но это уже не имеет отношения к истории.

В менее отдаленные от нас времена появилось достаточно стоящих исторических эссе: самые известные — Франц Функ Брентано (1932), Рафаэле Сабатини (1937), Фред Беренс (1937), Гонзаг Трук (1939), Ж. Люка-Дюбретон (1952), Марсель Брион (1979). Некоторые настойчиво идут по пути реабилитации, придерживаясь золотой середины, как, например, Джованни Соранцо (Милан, 1950), или демонстрируя достойное сожаления пристрастие, как Оресте Феррара  Il papa Borgia(Папа Борджиа) — переиздано на испанском языке, 1943, и итальянском, 1953.

Из исследований, посвященных отдельным членам семьи, особенно много посвящено Чезаре. Сначала Алвизи занимался изучением его деятельности в качестве герцога Романьи (1878), Ириарте проследил его путь до самой могилы в Наварре (1899), Вудворд с большой точностью рассказал о его военных походах (1913). После Грегоровиуса лучшим биографом Лукреции стала Мария Беллончи. Ее труд постоянно переиздавался с 1939-го по 1970 г. и завоевал признание самой широкой публики. Семью в целом изучал Л. Коллисон-Морли Story of the Borgias, История семьи Борджиа,Лондон, 1934 (французское издание, 1951), политические игры — Габриэле Пене La politi се dei Borgia, Политика Борджиа,Неаполь, 1945, ее окружение — Эммануэль Родоканаки , История Рима. Двор в Ватикане в эпоху Возрождения, Сикст IV, Иннокентий VIII, Александр VI Борджиа, 1471–1503(Париж, 1925).

Объективно используя накопленные за четыре столетия литературные и научные данные, оставалось показать постепенное и терпеливое восхождение Борджиа и понять, как связи между судьбами отдельных личностей могут способствовать достижению общей конечной цели, принятой каждым членом группы. Было полезно проследить эволюцию поведения и мышления разных людей в столкновении с неожиданными происшествиями и выявить взаимозависимость между личными страстями и глобальными социальными изменениями.

Рассматриваемые на уровне своего клана, представляющего собой великолепное воплощение социальной сплоченности, хоть и расколовшегося на различные категории и национальности, Борджиа являют собой замечательный образец человеческий солидарности. Наблюдение за всей семьей, а не только за одной отдельно взятой личностью дает возможность увидеть попытки зарождающегося мира найти ключи к пониманию личных и общественных ценностей, которые позже станут нравственными нормами современного человека.

Благодаря исторической критике, погружаясь в самую гущу эпохи Борджиа, сегодня мы свободны от мрачного восприятия этих времен, сложившегося за несколько столетий. Но тем более ценно может быть наше воображение.